собираясь идти дальше, но пухляш догоняет, равняется со мной и спрашивает:
— Пойдешь с нами?
Я резко торможу и замираю, как вкопанный. Снова сдвигаю очки и с недоверием оглядываю Санька, но, к удивлению, не замечаю признаков насмешки.
— С вами гулять? — спрашиваю я механическим голосом.
Тот несколько раз кивает, переминаясь с ноги на ногу. Соглашаюсь, хотя все еще ожидаю подвоха.
Школа остается позади, и я чувствую, как моё скованное страхом нутро понемногу расслабляется, и в душе зарождается предвкушение чего-то веселого. Санек не умолкает, рассказывает, что на площадке через несколько дворов нас ждут девчонки, потом показывает новый чехол для телефона, и у меня тоже появляется желание купить что-нибудь.
Что-то кроме еды.
Он пытается вытянуть из меня информацию о моих хобби и интересах, но я говорю размыто, не хочу делиться личным. Вспоминаю про блокнот и с нежностью думаю про его мягкую обложку.
Надеюсь, что она хорошо поспала, без сонных параличей и кошмаров.
Проходим по узкой тропинке между полуголых кустов и оказываемся в том самом дворе. Санек указывает на два силуэта, сидящие на лавочке, но в старых очках я не могу их разглядеть, пока мы не подходим поближе. Сначала я узнаю одноклассницу Машку — светло-русые кудри разлетаются на ветру и липнут к ее накрашенным розовым губам. Рядом сидит Светка. Она напоминает мне девчонку из семейки Адамс. У неё такие же волосы, только короткие, еле достают до плеч. К тому же, Светка постоянно подводит глаза и рисует стрелки. Наверное, это как раз и называется «смоки-айс», хотя, может и нет. Они лузгают семечки и кидают шкурки на песок, отчего кажется, что под ними ползает рой муравьев.
Санек говорит, что пригласил меня погулять, и я вижу удивление на их лицах, чувствую неловкость и смущение. Щеки горят, а та, что с синяком, еще и ноет.
— Тебя Белый побил? — спрашивает Светка и перекидывает ногу на ногу.
— Мы подрались, — тихо уточняю я.
Внутри возникает раздражение — ага, вы ещё пожалейте меня.
— Надеюсь, он тоже получил, — Светка морщится, а потом хмыкает, как будто представляет побитого Белого.
— Ненавижу, когда кто-то дерется, ненавижу агрессию, — голос Машки звонкий и разносится ветром, — будешь семечки?
Беру горсть и сажусь рядом. Неловкость остается, особенно, когда все замолкают, однако Санек быстро ориентируется и предлагает пойти на стройку, полазать и попрыгать в песок. Я никогда там не был, поэтому молчу, но девчонки быстро и радостно соглашаются, и мы отправляемся в соседний квартал.
Стройка огорожена забором, но Санек шустро находит дыру в сетке-рабице, и мы пролезаем на территорию стройки. Видим много песка, две бетономешалки и голые три этажа с зияющими лестницами и торчащими сваями. Сначала прыгаем через провал на первом этаже, и Санек один раз падает вниз, но с ним все в порядке: высота небольшая, да и приземлился он в кучу белого рассыпчатого песка. Потом Машка достает карты, предлагает сыграть в дурака и проигрывает первый же кон. Она смешно злится, выпячивая губы и сминая пальцами широкие джинсы светло-синего цвета. Еще несколько конов, и нам надоедает. Я не проиграл ни разу, вероятно поэтому Машка многозначительно смотрит на Светку и говорит:
— А я тебя предупреждала, что он зубрила.
Я ничего не понимаю, поворачиваюсь к Саньку, но тот отводит взгляд, вновь чувствую подвох, отчего по пяткам пробегают мурашки.
Если мои враги найдут меня здесь, то могут и убить. Спрячут тело так, что никогда никто не отыщет.
Если вообще кто-то станет искать.
Снова окидываю взглядом каждого, но уточнить не решаюсь. Машка уже смеется, пощипывая Саньковы складки на животе, а Светка протягивает мне еще горсть семечек, и я беру их, хотя не люблю.
Спустя какое-то время мы добираемся до третьего этажа, и уже кажется, что находимся на крыше: достаточно высоко и нет потолка. Машка и Санек уходят вниз под предлогом желания попрыгать в кучи песка, а я остаюсь сидеть на краю, свесив ноги вниз. Ветер подвывает, гуляя под курткой, а осеннее солнце хоть и светит вовсю, но уже не греет, да и вовсе клонится к закату. Вспоминаю о моей незнакомой подруге, которая писала о красных лучах закатного солнца, и решаю, что хочу вернуться домой и снова читать.
Внезапно подходит Светка и садится рядом на холодный бетон. В голове мелькает мысль, что она может заболеть, но тут же думаю, что меня это не волнует. Она придвигается ближе, и я чувствую тревогу, хотя не знаю, почему.
— Как тебе с нами гулять? — у нее грубоватый голос, наверное, она курит сигареты.
— Нормально, — отвечаю не глядя, и по привычке чуть склоняю голову ниже, отчего волосы падают на лоб.
— Ты молчаливый.
Не знаю, что ответить, поэтому молчу, но искоса вижу, как она кладет свои пальцы на мои, вызывая мурашки на руке.
Перед глазами строки из дневника: она хотела показать, какие у нее мурашки от страха, но предложила поверить на слово.
Не убираю руку, хотя не уверен, что хочу продолжать так сидеть.
— Я хочу поцеловать тебя, — выдыхает мне в ухо Светка, и я от неожиданности приоткрываю рот.
Неосознанно выдергиваю руку и чуть отодвигаюсь в сторону, чувствуя под собой несколько мелких камешков, при этом с усилием воли поднимаю на Светку глаза и встречаюсь с недоумением на её лице.
— Прости, — мямлю и прикусываю губу, — неожиданная фраза.
Все еще жду подвоха, тревога в животе нарастает и протягивает свои щупальца к груди.
— Мне нравятся забитые мальчики, — равнодушно произносит она, поправляя за ухом прядь черных волос, — моя маленькая слабость.
Начинаю осознавать, о чем говорила Машка и почему так смотрела. Не верю ни единому её слову, не верю, что могу кому-то понравиться. Будь я девчонкой, то никогда не посмотрел бы на прыщавого и тощего фрика, но Светка продолжает буравить меня взглядом, вероятно, ожидая каких-то слов.
— Ты тоже ничего, — отвечаю я и тут же мысленно даю себе леща, потому что глупее комплимента, наверно, не придумаешь.
Светка хмурится, а потом начинает громко смеяться, напоминая стаю чаек, и я понимаю, что причиной ее веселья являются мои широко распахнутые глаза.
— Ничего — это пустое место, Андрюх, — сквозь смех цедит она, и мне становится стыдно.
Щеки горят, синяк ноет, солнце последними лучами слепит через очки. Улыбаюсь от вида хохочущей Светки и не замечаю, как она придвигается ко мне ближе.
Она перестает смеяться и наклоняется совсем близко, так, что я чувствую ее теплое дыхание на своей коже. Замираю и перестаю дышать, все еще не понимаю,
