я уверился, что сумею его подкупить.
Вначале я решил испытать его. Если дублон окажется достаточной платой, мое письмо будет доставлено.
В своих вечерних прогулках, часто затягивавшихся до ночи, я заметил, что этот слуга выходит, по-видимому, получая разрешение отправиться в таверну. Я решил подстеречь его во время одной из таких вылазок.
В тот день, когда я написал письмо, дежурным офицером был мой друг. Это не было случайностью: я специально выбрал именно этот день. Поэтому мне нетрудно было узнать пароль и отзыв. Закутавшись в теплый плащ — не для защиты от холода, а чтобы скрыть свой мундир, — я отправился навстречу приключениям.
Ночь была подходящая — черная, как смоль. Все небо затянулось густыми грозовыми тучами. Было еще не настолько поздно, чтобы горожане исчезли с улиц. Их были сотни, они прогуливались взад и вперед, в основном мужчины низших сословий. Не видно было ни одного солдата. Только время от времени попадался часовой на посту: его присутствие свидетельствовало, что поблизости расположена казарма. Не было даже обычных групп полупьяных мужчин в мундирах. Страх перед неожиданным нападением и смертью оказался сильней склонности к выпивке, даже в тех частях, которые состояли исключительно из соплеменников святого Патрика [6] .
Чужак, оказавшийся на улицах, даже не заподозрил бы, что город занят американцами. Никаких признаков оккупации. Жители были шумливы и веселы. Под влиянием пульке [7] , местного крепкого напитка, постоянно вспыхивали ссоры и перебранки. Простонародье, больше не опасающееся своих властей, старалось воспользоваться свалившейся на них свободой. Несколько раз ко мне грубо приставали, не потому, что на мне американский мундир, а из-за моего плаща: меня принимали за аристократа. Но оскорбления были только словесные. Если бы узнали, кто я такой, насмешками не ограничились бы.
Однако, даже если опасность была бы в десять раз больше, я не отступился бы от намеченного предприятия.
Придерживая плащ, чтобы он не распахнулся, я продолжал идти вперед. Хорошо, что я догадался прикрыть голову мексиканским сомбреро вместо своей форменной шляпы. А что касается золотых полосок на брюках, то такие же носят мексиканские франты.
Минут через двадцать я оказался на Калье дель Обиспо. По сравнению с другими улицами эта казалась пустынной. В свете тусклых масляных ламп, развешанных на большом удалении друг от друга, видно было несколько прохожих. Одна из ламп горела как раз перед домом Вилья-Сеньор. Не раз служила она мне маяком, помогла и сейчас. По другую сторону улицы находился еще один большой дом с портиком. В тени этого портика я занял позицию и стал ждать появления кучера.
Глава VI. «ДА ХРАНИТ ТЕБЯ БОГ!»
Хотя я примерно знал, в какое время кучер обычно выходит из дома, я пришёл заблаговременно. Минут двадцать стоял я, сжимая в руке любовное послание, но кучер все не показывался.
Дом поднимался на три этажа, его стены производили внушительное впечатление. Большие, похожие на тюремные, ворота, покрытые выпуклостями, как кожа носорога, были закрыты. В сторожке темно так же, как и за оконными жалюзи.
Если бы я не знал, что в мексиканских домах многие помещения не имеют окон на улицу, я мог бы подумать, что каса Вилья-Сеньор необитаем или что его обитатели уже легли спать. Но последнее маловероятно: еще всего без двадцати десять.
Что же случилось с моим кучером? Обычно он выходил в половине десятого. Должно быть, что-то задержало его внутри: приводит в порядок упряжь или чистит лошадей?
Эта мысль помогла мне терпеливо ждать. Я продолжал прохаживаться взад и вперед под портиком противоположного дома.
Колокола собора пробили десять часов. Их звон подхватили другие колокольни, которых так много в Городе Ангелов. Ночной воздух наполнился мелодичной музыкой.
Я достал часы, чтобы сверить время. Мой хронометр не отличался точностью. При свете тусклой масляной лампы я с трудом разглядел положение стрелок и подвел их. На всю операцию ушло не более двух минут. Вернув часы в кармашек, я снова посмотрел на вход в дом дона Эусебио. Калитка была по-прежнему закрыта, но, к моему удивлению, возле нее стоял человек! Кто это? Кучер или кто-то другой? Никакого звука я не слышал: ни топота обуви, ни скрипа петель. Значит, он вышел не из дома. Всмотревшись внимательнее в фигуру, я убедился, что человек ничем не походил на кучера.
Мой визави [8] на противоположной стороне улицы, подобно мне, был закутан в плащ, на голове у него было черное сомбреро.
Несмотря на маскировку и ночной полумрак, его невозможно было принять за слугу, торговца или бродягу. Манеры и осанка, хорошо сложенная фигура, угадываемая под складками плаща, гордо посаженная голова, тонкие черты лица — все говорило, что это кабальеро.
Внешне этот мужчина был примерно моего возраста, лет двадцати пяти, не больше. В остальных отношениях он мог иметь передо мной преимущество: глядя на его лицо, я подумал, что никогда не видел более красивого мужчину. Роскошные черные усы подчеркивали приятную улыбку на его лице.
Мое сердце пронзила боль. Не от разочарования, что это не кучер, которого жду. Во мне зародилось подозрение, что вместо посредника, которого намеревался нанять, вижу перед собой соперника. К тому же соперника успешного, я в этом не сомневался. Доказательством служила его великолепная внешность и довольное выражение лица.
Он не зря остановился перед каса Вилья-Сеньор. Это было совершенно очевидно по тому, как он поглядывал на балкон. Я видел, что смотрит он на то самое окно, которое я сам так часто и страстно разглядывал.
В его поведении чувствовалась уверенность. Все говорило о том, что, он бывал уже здесь не раз, бывал часто. И сейчас он здесь не как искатель случайной встречи — нет, ему назначено свидание!
Я понял, что услуги кучера ему не понадобятся. Глаза его не были
