Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
кварталы в поисках вакансии, которая могла бы освободиться к лету. Университет высшей магии — особое учебное заведение, никаких экзаменов, за исключением вступительного и выпускного, здесь не сдают, что логично: магией с наскоку не овладеешь. Обучение разбито на много-много промежуточных контрольных точек, однако, следуя древней традиции, два раза в году преподаватели делают перерыв — летом на два месяца и зимой на три недели. Зимой большинство моих однокурсников оставалось в городе, но летом университет практически пустел. Преддверие летних каникул — лучшее время, чтобы захапать чье-нибудь место.
Увы! Большинство вакансий предполагало работу для белых магов, в крайнем случае — для обычных людей, никто не желал проблем со студентом — черным, тем более накануне Обретения Силы. Подлая дискриминация! Раз черный маг, то что, ему деньги не нужны?!
Единственным реальным вариантом было мыть полы в трамвайном депо по ночам. Спасибо, дядя, а спать когда? С четвертого года обучения в университете начиналась специализация. Раз уж я прошел посвящение, придется потратиться на полноценный курс колдовства. Клевать носом над пентаграммой? Лучше уж по башке камнем.
У меня оставалось два варианта: Гугенцольгеры или помощь семьи, причем решать надо было быстро. Я решил начать с родственников. Какого черта? Семья потомственных черных магов не может быть нищей! Мне и нужно-то всего пятьдесят-шестьдесят крон в месяц, но мать присылала двадцать, изредка — тридцать (типа на праздники) и искренне считала это нормой. Нам нужно было серьезно поговорить. Такие дела не решаются в письмах, и впервые за три года я решил воспользоваться еще одной привилегией стипендиата роландовского фонда — оплаченной дорогой до дома и обратно.
Вообще-то летние визиты к предкам больше характерны для студентов из белых. Мне всегда было интересно, как они успевают обернуться туда-сюда, если не любят пользоваться чугункой? Рон Четвертушка уезжал на южное побережье в компании двух второкурсниц и звал меня с собой, но я упорно отнекивался и распускал слухи, что у меня дома серьезные дела — выглядеть перед приятелями нищим побирушкой отчаянно не хотелось.
Взять билет было легко — первый вагон у пассажиров не пользовался популярностью. Летом в наши края мало кто ездит, как и в любой другой сезон, если уж на то пошло. Во-первых, гористое плато на западной оконечности континента славилось самым мерзким во всей Ингернике климатом. Не то чтобы у нас было холодно, но и настоящего тепла никогда не наблюдалось, количество солнечных дней в году можно пересчитать по пальцам рук, зато туманы — самое обычное дело. Во-вторых, народишко у нас диковатый: крестьяне Краухарда полны предрассудков и до сих пор заплетают в гривы лошадей серебряные нити, прибивают бараньи рога над воротами, а в одеяла зашивают черную кошачью шерсть. Край меланхолии, ледяных дождей и шквалистых ветров — белые такое просто не выдерживают. И еще — край нежити. Такого количества проявлений потусторонних сил, как у нас, нет ни в каком другом месте. Для местных это обстоятельство является предметом своеобразной гордости и постоянного беспокойства. Простейшими ритуалами изгнания владеют даже дети, на каждом перекрестке стоят древние, испещренные непонятными знаками стелы, а в ясные дни с побережья виден пугающий и манящий остров Короля. Кого после этого удивляет, что каждый пятый житель Краухарда — черный маг?
Я сидел на скамейке в вагоне один и сквозь клубы дыма бездумно разглядывал пробегающий мимо пейзаж. Плотная зелень защитной полосы напоминала туннель, в редких разрывах между деревьями мелькали поля, коровы, белые домики и прочая соломенная пастораль. С тайным нетерпением я ждал, когда вечнозеленые деревья сменятся низким кустарником и бурьяном, а поля — каменистыми пустошами и глубокими оврагами, но первым приветом с родины конечно же стал дождь.
Большую часть пути я благополучно проспал и к моменту прибытия, несмотря на ранний час, был бодр и свеж. Из багажа у меня было всего ничего — маленький рюкзачок и плетеная корзинка. Я не смог удержаться и приобрел парочку сувениров для матери и младшеньких, после чего мое финансовое положение встало на отметку «ниже плинтуса». Проводник, героически сдерживающий позывы к зевоте, предупредительно опустил на перрон складную лестницу, помог мне спуститься и искренне пожелал счастливого пути — за пределами поезда царил густой молочно-белый туман.
Только окунувшись в эту влажную, едва заметно клубящуюся пелену, я понял, как скучал по дому. Все, что мне нравилось в городах: дым машин, их нескончаемое движение, — было всего лишь суррогатом этой таинственной, обволакивающей псевдожизни. Жалобно свистнул невидимый в тумане паровоз, глухо брякнул отправляющийся поезд, а я пошел вдоль перрона, мимо надписи «Дикая застава», попутно вспоминая, где именно должен находиться спуск.
Туман едва заметно отрывался от земли, максимум через час от него не останется и следа, но благодаря этой особенности я сначала увидел ноги встречающих, а лишь потом разглядел лица. Меня ждали: пара дамских туфель на низком каблуке (простоватых и поношенных), два мужских сапога модели «грязи не боимся» и четыре лошадиных копыта. Именно по копытам я их и узнал — нечасто встретишь животное, у которого все четыре ноги разного цвета.
— Здравствуй, ма!
Из тумана выступила женщина в темном вязаном жакете, я узнал бы ее всегда и везде. Она привстала на цыпочки и чмокнула меня в щечку:
— Здравствуй, Томми! Как добрался?
— Отлично!
— Здравствуй, Томас. Дети готовятся к твоему приезду третий день — вся округа уже знает, что их брат возвращается. Так что не удивляйся.
Прежде чем повернуться к говорившему, я сделал глубокий вдох, приводя себя в то состояние, которое обычно использовал для общения с клиентами: отстраненная доброжелательность, почтительность без фамильярности. Уверен, сейчас это дается мне лучше, чем три года назад. Рядом с матерью, улыбаясь, стоял он — один из трех проживающих в Краухарде белых магов. Мой отчим.
— Привет!
— Поедемте, поедемте, — заторопилась мать и увлекла меня к повозке.
Я поймал себя на том, что, рисуя эту встречу, моя память хитроумным кульбитом выкидывала из нее человека, с которым я был знаком больше десяти лет. То есть ни единой мысли о нем у меня не возникало. Наверное, вот так вот мозг не в состоянии увидеть то, что не понимает. Отчим полез на козлы, мать села со мной, а я, улыбаясь, все еще пытался добиться ощущения узнавания.
Черные и белые никогда не сходятся в одну семью, это два разных народа, разные вселенные. Из общих интересов у нас была только еда, даже спали мы по-разному. Про воспитание я даже не заикаюсь: отчим спорить со мной не мог вообще, а
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
