Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
причиной которого стал манифест об отмене крепостного права.
Народ многие годы ждал волю и землю, но волю дали, а землю – нет; надо ее выкупать у помещика барщиной или оброком. Дворовые люди и приписные к заводам крестьяне еще на два года остались в неволе.
Начавшиеся в Бездне волнения, охватили свыше 75 селений Казанской губернии. 12 апреля в Бездну вступили две роты под командованием Апраксина, который потребовал выдать зачинщика смуты – Антона Петрова. Люди схватились за колья. По приказу Апраксина, солдаты открыли огонь, было убито 91 человек и свыше 350 ранено. Телеграфным распоряжением царя в ответ на донесение Апраксина велено было «Антона Петрова судить по полевому уголовному уложению и привести приговор в исполнение немедленно». 19 апреля Петров был расстрелян. Студенты Казанской духовной академии демонстративно отслужили панихиду по убиенным.
Александр II понимал, что восстание – это предел человеческим нервам. Но подготовка крестьянской реформы шла тяжело, крупнейшие землевладельцы сопротивлялись, и в результате реформа прошла в пользу помещиков. Единственное, что государь смог предпринять – это частично переселяя крестьян на казенные земли в Башкирию и за Урал. На семью выделялось 500 рублей – деньги немалые. В планах имел создание Крестьянского банка – государственный выкуп земель у помещиков с продажей крестьянам по твердым ценам, – именно то, о чем говорилось в «Записке» Кавелина. Для осуществления плана нужны были годы, ибо помещик был разный: один понимал государство, другой понимал наживу.
Манифест об отмене крепостного права был подписан царем 19 февраля, впервые зачитан 5 марта, до губерний дошел с опозданием, до деревень – еще позже, бунт в селе Бездна случился в начале апреля. Один человек, да при этом крестьянин, не смог бы поднять столько народу в короткое время, – была подготовка, кто-то был в курсе, знал, что крестьян обойдут, и этот таинственный «кто-то» был не один человек – организация. (Вряд ли членов ее опечалила трагедия в Бездне).
В Москве и Петербурге появилось анонимное воззвание «К молодому поколению», в котором земля признавалась общим достоянием народа, говорилось, что если бы «пришлось вырезать до сотни тысяч помещиков, то этим не испугались бы».
С началом учебного года в университетах начались сходки. Зачитывались прокламации подпольного общества «Земля и воля», призывавшего к крестьянской революции, выдвигались требования студентов об отмене «поголовной обязанности платы за слушание лекций», о «праве» объясняться с начальством через депутатов, и прочее. Студенты Петербургского университета устроили протестное шествие, поддержанное студентами медицинской академии. Университет был закрыт.
26 сентября Литвинов записал в дневнике:
«За обедом зашла речь о беспорядках в Петербургском университете. Николай Александрович рассказал Рождественскому подробности вчерашнего случая и весьма справедливо карал студентов за их неприличное поведение, но вместе с тем не оправдывал и начальство, которое, не предупредив, ни профессоров, ни студентов, как бы тайком закрыло двери университета. Это умное суждение Николая Александровича не понравилось Александру Александровичу, который только и твердил, что следовало «высечь их всех», то есть студентов. На чье-то возражение, что так говорили и лавочники в Петербурге, Александр Александрович сказал, что лавочники самые умные люди!! Эти слова лучше всяких баллов показывают – на какой низкой степени развития стоит наш добрый Александр Александрович».
Как ни кощунственны были слова Александра, но он оказался прав. Лидеров высечь, и этим всё кончится. Стыд не позволит им дальше учиться в Санкт-Петербурге, переведутся в Москву или Киев. Теперь либеральная пресса раздула из мухи слона. В Европе раздули еще того больше. Все вдруг признали: студент первых курсов имеет семь пядей во лбу и может решать государственные вопросы. Якобы шествие было в несколько тысяч, офицеры стреляли в студентов, а власти дрожат перед праведным гневом.
«Не стреляли, конечно, не стреляли! Не кончив ничем, не получив никакого ответа, студенты разошлись. Артиллериста Энгельгардта и еще трех офицеров арестовали за грубость, а студентов брали за все и везде; их брали ночью с постели, с улицы днем, по нескольку человек и по одному. Общество пришло в восторг от студентов, бранило правительство, говорили много о просыпающейся жизни, о шаге вперед. Некоторые лица написали адрес государю и стали собирать подписи. Адрес этот проникал, размножался в копиях, но подписи? История с подписями просто прелесть! Пятьсот человек подписались! На четыреста тысяч жителей – пятьсот! Да как еще? Подпишут сегодня, а завтра придут просить, нельзя ли вычеркнуть. Адрес оставалось только сжечь, так и сделали» (Студентка Елена Штакенштейд).
Арест в Петербурге был воспринят московским студенчеством как произвол. У дома генерал-губернатора началась драка с полицией, которая уверяла потом, что студенты держали в руках кинжалы и палки (не было), студенты же демонстрировали повязки, крича, что под ними глубокие раны (были всего лишь царапины и синяки).
Волнения стихли только в конце декабря. «Произведено несколько арестов. Говорят, взят и великий проповедник социализма и материализма Чернышевский. Боже мой, из-за чего только эти люди губят себя и других! Уж пусть бы сами делались жертвами своих учений, но к чему увлекать за собой это бедное неразумное юношество!» (Профессор Петербургского университета А. В. Никитенко).
Министр просвещения был снят с должности. Вероятно, что и других надо было снимать – занимались они чем угодно, но не своими делами. Еще в январе уходящего года министр МВД записал: «Слушалось дело о воскресных школах. Панин доказал присутствие опасности, приведя пример, что в одной школе на вопрос: “Кто был Авраам?” – ответили: “Миф”. А вечером в квартире Ростовцева было верчение столов и вызывание духов. На вопрос: “Не Яков ли Иванович?” послышался троекратный стук в дверь. Потом магический карандаш дал на следующие вопросы следующие ответы: “Что тебе нужно?” – “Огонь”. – “Для чего?” – “Воевать”. – “Кому воевать?” – “Министрам”. – “С кем?” – “С коварным князем Константином”. – “Какой конец?” – “Вседержитель! Могила!”».
IV
С нового, 1862 года Николай Литвинов продолжил дневник:
«2 января, вторник. У Александра Александровича сильно пошла кровь из носу. Кровотечения эти с ним случаются теперь что-то очень часто. В семь часов великие князья пошли к родителям, а вернувшись оттуда, мы поехали в балет. Мне кажется, великим князьям еще рано ездить по балетам. У Александра Александровича опять шла кровь. Мы приехали в одиннадцать часов и тотчас же легли спать.
6 января, суббота. В конце одиннадцатого часа мы отправились на церемонию. Александр Александрович встал на левом фланге 1-го взвода лейб-гвардии Гусарского полка, а Владимир Александрович на том же фланге того же взвода лейб-гвардии Драгунского полка. Оба были в соответствующих мундирах в полной
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
