Книга Буканьер - Геннадий Борчанинов

— Паршиво, — так же тихо ответил он.

Я помолчал секунду. Точнее и не скажешь, если выбирать только из приличных выражений.

— Ты ведь беглый? — спросил я, имея в виду его клеймо на лбу.

— А то ты не видишь, — огрызнулся он.

— Откуда? — спросил я.

— Из Бристоля на Сент-Китс отправили, оттуда бежал, поймали, — хмыкнул Шон. — Узнал меня засранец один, продал, Иуда. Потом на Антигуа был, тоже сбежал, сейчас вот лягушатникам попался.

Неслабо его жизнь помотала. Но это и так было заметно.

— Неслабо тебя жизнь помотала, — сказал я.

— Ха! — громче, чем следовало, ответил Шон. — Тебя, думаю, тоже. Ни разу ещё здесь московитов не видал. Тебя вообще как на острова занесло?

— Долгая история, — раздражённо бросил я.

— Да мы вроде не торопимся, — сказал Шон.

Я помолчал. Русские тут не водились. Царю хватало земель в Сибири, и отправлять кого-то на другое полушарие неизвестно зачем, я бы тоже не стал. А значит, я буду непроизвольно привлекать внимание, чего мне бы не очень хотелось. Нужно либо прикинуться кем-то другим, либо придумать правдоподобную легенду. Только как её придумать, если я даже не знаю, кто сейчас сидит в Кремле?

— Знаешь, я не имею права тебе об этом рассказать.

— Ишь ты, — хмыкнул Шон.

— Будет лучше моё происхождение скрыть, — чуть погодя, сказал я. — Ты меня, кажется, англичанином называл?

— Да? У тебя говор не тот, чтобы англичанином прикинуться, — посмеялся Шон. — Да и если меня увидят в компании англичанина, мне придётся тебя убить. Вчера я просто тебя задирал. Мне сказали, тут англичанин спит, но я сразу понял, что ты не из Англии.

Я так и не понял, пошутил он или нет. Кажется, нет.

— На шотландский говор чуть похоже, но любой шотландец тебя в два счёта раскусит.

Мне почему-то вспомнилась старая шутка про то, что Айвенго на самом деле был русским витязем Иваном Гоевым.

— Ай, плевать. Пока мы на этой плантации торчим, никому нет дела до наших имён, — вдруг разозлился я, в первую очередь, на самого себя.

Я снова тратил время на бесполезные мелочи вместо того, чтобы заниматься настоящими делами.

— Я правильно понимаю, что... — тихо произнёс Шон.

— Да, правильно. Я хочу отсюда бежать. Ты со мной? — прямо спросил я.

Я всё ещё злился, и от этого малость позабыл об осторожности. Мои слова банально могли услышать ниггеры. Кто-нибудь из них наверняка понимал английский.

— Не боишься, что тебе тоже лоб заклеймят? — хмыкнул Шон.

— Нет, — соврал я. — По-твоему, лучше сдохнуть тут?

Клеймение пугало меня, но перспектива до конца жизни сапать землю и рубить лес, а потом умереть от побоев, истощения и недоедания, пугала меня гораздо больше.

— Эх, до моря далековато, — вздохнул ирландец. — Морем проще уйти.

Я даже примерно не мог представить, где на острове мы находимся. Я помнил только, что мы несколько часов ехали сперва до границы, а потом ещё несколько часов ехали на гаитянской стороне, пока автобус не слетел с дороги. Свои блуждания по лесу я помнил слабо, и был уверен, что дорогу назад в отель точно не отыщу.

— На испанскую сторону можно уйти, — предложил я.

Шон сделал вид, будто испускает газы.

— Ты думаешь, будто там по-другому? Слышал я, что там ещё хуже, — сказал он. — Мне туда дороги нет. С моим-то лицом.

И он был прав, во все времена встречают по одёжке. С клеймом беглого, в лохмотьях, заросшие, мы мгновенно будем схвачены. Но будь он одет в шелка и золото, никто бы и не посмел слова поперёк сказать, тактично стараясь не замечать уродливых шрамов.

— К буканьерам надо идти, — заявил Шон. — Они тут наверняка где-то есть, на острове.

— Где?

— Не знаю. На острове, — простодушно ответил Шон.

Я промолчал. В принципе, если раздобыть оружие, в лесу можно выжить и так. В армии мне приходилось довольно часто стрелять, почти каждую неделю. Местные ружья, конечно, далеко не «Калашниковы», но наловчиться стрелять я мог бы довольно быстро. Куда сложнее будет спать на голой земле и продираться через чащобу. Но в первую очередь, необходимо свалить отсюда, с этой плантации. Со всеми остальными проблемами надо разбираться по мере их поступления.

— Спалить бы тут всё к чёртовой матери, — процедил я.

— Это да, — зевая, протянул ирландец.

У меня тоже слипались глаза, а усталое тело требовало отдыха. Но я так давно ни с кем не беседовал по душам, что был готов превозмогать сон. Хоть и понимал, что завтра могу об этом пожалеть.

— Нужны ещё припасы в дорогу, — сказал я.

— Ага, — согласился Шон.

— Надо откладывать хотя бы по половине лепёшки. Прятать, — сказал я.

Крайне не хотелось урезать и без того скудный паёк, но это был единственный вариант.

— Негры сопрут, — возразил каторжник. — Да и если увидят, что мы хлеб прячем...

Аргумент действительно был весомый.

— Мы на Сент-Китсе рыбу ловили, когда сбегли. Прямо в ручьях, — сказал Шон.

Я представил вкус и аромат жареной рыбы и почувствовал, как у меня бегут слюни. Голод терзал постоянно, от него сводило брюхо и путались мысли. Я понял, что в последний раз ощущал себя сытым ещё в доминиканской гостинице.

— Ладно, давай не будет о еде, — попросил я, чувствуя, как урчит в пустом животе.

— Ага, — снова зевнул Шон.

— Завтра поговорим, — сказал я, и повернулся к стенке.

В этот раз я отрубился почти мгновенно, и, казалось, не успел я сомкнуть глаз, как тут же раздался зычный крик надсмотрщика, требующий от каждого немедленно встать и идти на работу. Я устало потянулся на слежавшейся соломе, пытаясь размять все затёкшие конечности и похрустеть суставами, но и это не вышло так, как я хотел.

— Вставай, чего разлёгся! — рявкнул надо мной надсмотрщик как раз в тот момент, когда я особенно сладко потянулся, и ткнул меня сапогом в бедро, на котором как раз оставался синяк от позавчерашнего удара палкой.

Я зашипел и съёжился, кое-как сдерживая рвущийся наружу