— Садитесь, господин эрл, — предложил мой проводник, а потом с беспокойством спросил: — Вы же не станете убивать старейшину?
— Почему я должен кого-то убивать? — обиделся я. Он что, считает меня записным убийцей? Хорошее же обо мне мнение сложилось в этом болоте. — Если старейшина не попытается меня убить, так и я не трону.
— Он не попытается, — горячо заверил проводник. — Я ж говорил, они даже лягушку не тронут.
Лягушку-то может не тронут, кому она нужна, а вот человека? Ладно, посмотрим.
Проводник просиял и защебетал-заквакал, донося мое миролюбие до старика. А тот разразился в ответ длинной речью, состоящей из воя ветра и крика болотной птицы.
— Старейшина рад, что вы не станете его убивать, — сообщил проводник.
Вместо ответа я вздохнул. А что отвечать-то? Я тоже бываю рад, если меня не хотят убивать.
— Эти люди привыкли, что если их кто-то встречает на болоте, то спешить убить, — сказал Ниврад. — Незнакомых всегда боятся.
Вот это я прекрасно понимаю. Все странное и непонятное лучше уничтожить сразу, чтобы не бояться и не ломать голову над последствиями.
Проводник хотел еще что-то сказать, но старик вдруг громко зачирикал, обращаясь куда-то в сторону. Не иначе, сообщал своим людям, что мы не представляем опасности.
— Ты понимаешь их речь? — поинтересовался я, хотя вопрос и был глупым. Ясно, что понимает, если чирикает так же, как «болотники».
— Немного, — скромно ответил Ниврад. — Я вырос на этих болотах, даже играл с в детстве с детенышами.
И скорее всего, приходишься этим людям либо близкой родней, либо дальним родичем. Но это я не стал говорить вслух.
— Спроси старейшину — можем ли мы немного отдохнуть и идти дальше? — попросил я.
— Не нужно спрашивать, — отозвался проводник. — Он уже сказал, что сейчас нас накормят, а потом проведут по короткой тропе.
— А Гневко пройдет? — обеспокоенно спросил я.
— Телега пройдет, а не то, что конь, — сказал Ниврад. — На самом-то деле на болоте очень много дорог.
— Это хорошо, что дорог много, — кивнул я. — И то, что покормят, тоже неплохо.
— Только, господин эрл, — замялся парень, — вы вряд ли станете есть их пищу. Они не едят горячего, да и еда для вас непривычная.
Тоже не страшно. В седельном мешке у меня хранился кое-какой запас и для себя, и для гнедого, поэтому не переживал. Лучше я сейчас расседлаю жеребца и отпущу попастись. И сапоги с портянками неплохо бы просушить.
— Гр-рр. Иго… — недовольно пробурчал гнедой, кивая на траву.
Я только пожал плечами. Сам вижу, что трава здесь дохлая, подмороженная да еще и притоптанная босыми пятками. А где я другую найду? Одуванчиков с клевером придется ждать до весны. Полез, было, за овсом, но жеребец отмахнулся — мол, потом. Пристукнув меня хвостом, гнедой отправился отыскивать съедобные травины. Авось, что-нибудь и найдет. Ну ничего, перейдем болото, а там будет и настоящее сено. Хотя, если перед нами прошел обоз с принцессой, то отыскать фураж для жеребца проблематично. Ничего, отыщем, не в первый раз. Приходилось нам с жеребцом хаживать такими дорогами, по которым шло тысячное войско. У пейзан всегда есть какая-нибудь заначка, с которой они расстанутся, если дать денежку. Правда, денег у меня нет, но что-нибудь придумаю.
Пока я снимал седло, объяснялся с боевым товарищем, устраивал в тепло промокшие ноги и сапоги, к костру робко подошли два аборигена, выкрашенные синей краской. В руках они держали корзиночки, заполненные чем-то странным — склизким, переливающимся, напоминающим лягушечью икру. Впрочем, какая икра зимой?
Старейшина и проводник принялись немедленно уплетать «яства», зачерпывая их пальцами, а я вытащил из седельной сумки лепешку и сыр. Хотелось солонины, но решил с мясом повременить. А вдруг это оскорбит туземцев? Вон, старейшина даже на сыр смотрит с отвращением и от хлеба морду вороти. Ну и смотри, хрен с тобой. Мне тоже твоя еда не нравится. Еще им не понравился запах моих портянок и сапог, установленных возле костра, так и мне запах болота не нравится.
— Старейшина спрашивает — могут ли его люди вернуться к пляске мертвых? — спросил проводник.
— Да на здоровье, пусть пляшут, — отмахнулся я, потом спохватился. — Почему мертвых?
— После пляски все болотники умирают, — сообщил Ниврад.
— ??
— Не насовсем, а лишь до весны, — успокоил меня проводник.
Типа, впадают в зимнюю спячку, словно медведи? А что, удобно. Улегся себе, дрыхнешь и есть-пить не надо. Хотя, зима-то уже заканчивается, какой смысл укладываться спать?
Раскрашенные люди появились словно из-под земли и опять принялись плясать вокруг костра, не обращая на нас ни малейшего внимания. Я, поначалу, пытался рассматривать женщин, но бросив взгляд лишь на одну, успокоился. Не тот случай, чтобы смотреть. Увидишь такую, будут кошмары по ночам сниться. Из любопытства пересчитал народ. Насчитав двадцать пять человек разного возраста, вспомнил обрывок какой — то университетской лекции о том, что «примитивные племена не могут быть большими, потому что охотой и собирательством невозможно прокормиться на небольшой территории» задумался — а как же тутошние болотники живут без охоты? Что в болоте может быть съедобного, кроме ягод и мухоморов? Впрочем, если пляшут вокруг костра, как-то живут. И на зиму в спячку уходит, тоже плюс.
— Ты убил нашу богиню, — неожиданно сказал старик на чистейшем человеческом языке.
Мне бы удивиться, но не стал. Верно, подспудно ждал чего-то такого. Удивился другому. Это какую-такую богиню я убил? Потом до меня дошло, что речь идет о лягушке-переростке с кривым мечом. Как там ее? Зензибаба? Нет, Забазена. Надо же, запомнил. Эх, как жаль, что не сумел сохранить сикль для коллекции.
— Если ее убили, так что это за богиня? — хмыкнул я.
— Это наша богиня, другой нет, — угрюмо сказал старик. — Забазена спала в глубине болот сотни лет, но она была нашей хранительницей. Благодаря ей мы живем во много раз дольше, чем вы. Она и всего-то вышла насытиться кровью, а ты ее убил. Мы услышали смерть и проснулись. С тех пор не можем уйти в наши зимние жилища и пляшем здесь каждый день пляску смерти.
— Надо было вашей Забазене насыщаться в другом месте, а не тревожить честных людей. И она бы цела была и вы бы спали, — буркнул я.
— Ты не хочешь стать богом, убийца богини? — с надеждой поинтересовался старейшина. — Мы отдадим тебе наших женщин, научим жить под землей и под водой, спать до весны, а то и дольше. Для начала нужно задержать дыхание, это не трудно. Мы можем сварить тебе зелье из прошлогодних грибов и ты заснешь на тысячу лет. И мы тогда сможем опять уйти в жилища.
— Нет, не хочу, — ответил я, стараясь сохранить серьезный вид. В жертву каким-то древним богам меня однажды хотели принести, но богом стать ни разу не предлагали. Сидеть в болоте тысячу лет, а потом вылезать наружу и «насыщаться»? И эти, «синие танцовщицы», предложенные как женщины. Бр-р… Грибочки прошлогодние, еще не легче. Нет, если грибов нажраться, так и страшные болотницы могут показаться красавицами, но лучше не стоит пробовать на старости лет. Нет уж, нет уж. Ищите дураков в другом болоте.
