работать, или сделать несколько рейсов для вида, а в путевку заносилось нужное их количество. Сэкономленное горючее продавалось на сторону.
Большинство водителей, включая Ришата и самого Григория, не любили приписки, работали честно. Были и те («блатные», «крутые»), которые регулярно практиковали договоренности. Они, естественно, на работе не уставали, были всегда свежие, у них водились деньги, которые тратились на хорошие сигареты, еду и напитки. Ришат этих людей сторонился, ненавидел всеми фибрами своей души, публично комментировал их поведение, при этом понимая, что сделать ничего невозможно и бессмысленно – ведь у самого работы не убавится. Впоследствии с приписками стали бороться, но до конца так и не искоренили.
Как-то утром внимание водителей привлекли резкие крики и суета в карьере.
– Он спал ночью, после обеда его вообще не было! – громко и грубо кричал Ришат. – Пойдем, я тебе покажу, все рейсы считал, у меня 34 рейса, а мне записали только 28, – говорил он главному механику.
Рядом с Ришатом находилось еще несколько человек – механик, ночной точковщик, мастер участка, совместными усилиями пытавшиеся разрешить конфликт. Казалось, Ришат был взвинчен до предела – ведь нагло и подло нарушены законы справедливости! Он стал угрожать точковщику, обещая ударить его монтажкой.
Надо сказать, что конфликты между точковщиками, мастерами и водителями были достаточно редки – работая тяжело вместе изо дня в день, люди сближались, между ними устанавливались теплые, иногда дружеские отношения. На практике часто точковщики увеличивали количество рейсов на 2-3, бескорыстно. Некоторые водители благодарили их пачкой сигарет или бутылкой пива, а иногда просто «спасибо». Поэтому, даже если ошибки и бывали, водители старались сильно не возмущаться, зная что в другой раз «ошибутся» в другую сторону. Ришат это отвергал: «Не надо мне лишнего, но и своего не отдам!» – любил говорить он. Он наивно полагал (кажется, всю свою жизнь), что честность и справедливость – абсолютные вещи, и если их придерживаться и защищать – тебя ждет успех.
Конечно, он никого не ударил, все ограничилось криками, потерянными нервными клетками самого зачинщика ссоры и добавленными рейсами в путевой лист. После этого он стал на особом счету – его рейсы скрупулёзно подсчитывались каждую смену, на его объектах работали только самые опытные точковщики, конфликтов больше не было.
– А вот мне рейсы ни разу не добавили, – как-то впоследствии сокрушенно высказался он в случайном разговоре с Григорием. – Один в один, сколько сделал, столько и пишут.
Ришат отработал около четырех месяцев подряд. Последний раз Григорий видел его на базе, когда сам собирался на очередную вахту.
– Ришат, привет! Как дела? Собираешься в Крым? – спросил Григорий.
– Нет, я увольняться.
– А что случилось?
– Зарплату бы мою посмотрел – 35 тысяч в месяц, а обещали минимум 50. Не могу я так, и дочке почти ничем помочь не смог. Нашел уже другую работу.
– Ясно. Да, зарплатой все недовольны. Я ведь тоже хотел уволиться, да вот машину новую дали, решил попробовать еще на ней, – отвечает Григорий. – А с женой у тебя как?
– Развелся я, дети с ней уж остались.
– Ох, черт, что за жизнь такая? Чем старше, тем больше забот и беспокойства. Что-то мы все неправильно живем.
– Не знаю, а что делать?
4. Хуснияр
– Гриша, принимай другой Камаз, там надо кое-что доделать и через несколько дней отправляетесь в Крым, – сообщил начальник колонны. – Поедете группой, машин десять. Во всех экипажи по 2 человека, у тебя будет напарник.
– Наконец-то! – обрадовался Григорий. – А то устал я один. А когда он выйдет? Надо познакомиться, машину сделать вместе.
– Не знаю точно. Он работает. Как освободится – сразу выйдет.
– А кто это? Я с ним знаком?
– Нет вроде. Хуснияр зовут.
Григорий искренне обрадовался перспективе новой машины и напарнику. С его практически отсутствием опыта вождения и ремонта техники получить толкового товарища – большая радость и уверенность. Тем более что проект в Крыму только начинался, он был в числе первопроходцев – все сулило хорошие перспективы. Григорий обратил внимание на странное, очень редкое имя – Хуснияр, он встречал такое впервые. Несколько смущало, что когда в разговоре с другими водителями он сообщал, что у него будет именно этот напарник, те как-то странно улыбались, но значения этому не придал – везде люди живут и работают, со всеми он умел находить общий язык.
Два дня Григорий провозился со своей новой машиной. На третий день нужно было только оформить документы, взять деньги на дорогу, заправить полный бак и выезжать. В этот же день появился Хуснияр: роста ниже среднего, светловолосый, плотный с узкими плечами, на лице постоянный румянец, одет просто. Григорий сразу понял – деревенский, причем из глухой татарской деревни, где русской речи не было совсем. Разговаривал с большим акцентом, с русскими поэтому старался лишний раз не общаться (Григорий только позже распознал, что многих слов он просто не понимал, русскую речь воспринимал с трудом, всегда переспрашивал собеседника), зато с другими татарами общался охотно на родном языке. Ну что ж, разве это проблема? В Татарстане много людей из деревень, даже среди студентов были люди, которые разговаривали с сильным акцентом. С любым можно найти общий язык, надо просто по-доброму с каждым.
Оформив все необходимые документы, они, наконец, выехали с базы в путь. Впереди предстояла дальняя дорога – почти две с половиной тысячи километров, на дворе сентябрь, осколки лета, все в порядке – вперед навстречу приключениям!
Хуснияр был всего на 3 года старше самого Григория, поэтому хоть веселого общения не получалось никогда, но ежедневные дела они вместе делали и в целом общий язык находили. Он оказался покладистым, но первое впечатление, которое потом только усилилось, производил испуганного, несколько потерянного – приходилось по два-три раза объяснять, переспрашивать, иногда просто требовать что-то сделать.
Странности за ним Григорий стал замечать с первой же ночевки в придорожном мотеле. Кажется, Хуснияр, никогда не был в таких местах – ему приходилось все объяснять и показывать, в том числе как пользоваться душем, как взять еду в кафе. Ночью Хуснияр спал очень плохо, несколько раз вставал, вертелся, за ночь перевернул в санузле все пять полотенец, включая полотенца самого Григория и одно общее для ног. Зачем он это сделал – так и осталось до конца неясным.
– Хорошо мы с тобой выспались на нормальных кроватях, – вместо пожеланий доброго утра сказал Григорий.
– Нет, я не могу тут спать, я высыпаюсь только в Камазе, – ответил неразговорчивый напарник.
– Да ну… Что придумал-то, на кровати уж лучше, тем более ночевки
