Пока я размышлял о том, почему всё-таки остался в Лорнаке, вместо того, чтобы плюнуть на всё и переехать в другой город, где о Кае Ксавье никто не знает, Гром уверенно продвигался по улице. Всякий раз, когда он останавливался вблизи от какого-либо мужчины, на его лбу возникала крошечная горизонтальная морщинка, свидетельствующая о нехилом интеллектуальном процессе в просторном черепе. Один раз Гром замер даже около тучной дамы с кричаще-ярким макияжем и не менее пронзительным голосом, на что я мысленно усмехнулся. То ли Грейс действительно считает, что я решил перевоплотиться в женское тело, то ли её телохранитель отчего-то подумал, что у нас с этой леди есть что-то общее.
Я тяжело вздохнул, снял с головы котелок и махнул рукой старому знакомому.
— Кай? — пробасил Гром. — Это ты?
— Да уж точно не та дама, что покупает пончики, — пробормотал раздражённо. — Что случилось? Почему вдруг Грейс вспомнила обо мне спустя полгода?
Громила неожиданно заулыбался.
— О, так ты, получается, о ней тоже думал?
Предпочёл промолчать. Королева воров — не та женщина, о которой можно забыть, тем более, когда её портреты почти два месяца украшали столбы и стены всего Лорнака. Любовница Кая Ксавье, коей я представил Грейс жандармам, чтобы она смогла вынести клинок и картечный пистоль из моего дома, загадочно исчезла прямо во время обыска особняка. Инспектор Шейн Теренс брызгал слюной от негодования, когда нашёл тайник в моей бывшей спальне, и понял, что упустил подозреваемую. Пожалуй, только потому, что Теренс побоялся гнева начальства, в своих отчётах он не стал заострять внимание на Грейс и магическом сейфе. Так и не найдя красавицу, жандармерия свернула поиски, даже не подозревая о том, что вышла не на кого-нибудь, а на саму главу преступного мира.
— Вообще-то я был уверен, что ты мёртв, — продолжил Гром как ни в чём не бывало, — слухи по столице ходят разные, потому и удивился, увидев тебя… Однако шеф была уверена, что ты жив, и велела без новостей от тебя не возвращаться.
Мужчина с сомнением посмотрел на меня, всё ещё будто не веря, что я — это я. Конечно, магом Гром не был, но и без внутреннего зрения он мог наблюдать мою порядком изношенную и порванную в нескольких местах одежду, сильно отросшие и спутанные волосы. Когда пристальный взгляд громилы добрался до распахнутого ворота рубашки, я почувствовал, что закипаю.
— Что ты так на меня уставился? Можно подумать, будто твой ненаглядный шеф одевается лучше!
Здоровяк покачал головой и сурово пробасил:
— У леди Проклятый Кинжал такой образ. Ей по статусу полагается. К тому же она так одевается только на публику, чтобы никто о поле догадался. А вот ты выглядишь как полудохлая каракатица, что матросы поймали сетями, да забыли выкинуть обратно в море.
Я фыркнул. Тоже мне эстет и ценитель прекрасного нашёлся.
— Не знал, что у воров ещё и собственный дресскод имеется, но рад, что ты на меня не запал, — произнёс, демонстративно почёсывая щетину, откровенно напоминающую бороду. Нет, конечно, подстричься и побриться не мешало бы, но я скорее сдохну, чем признаю правоту громилы. — А теперь давай, либо выкладывай, что понадобилось Грейс, либо скажи, что она ошиблась, и я действительно умер, а мой труп сожрали крысы в канализации. Если ты сделаешь такое же скорбное выражение лица, то она тебе поверит. Главное брови не хмурь и плечами не дёргай.
Гром удивлённо моргнул.
— Вот теперь я действительно верю, что передо мной Кай Ксавье. А то я даже немного засомневался, что шеф могла выбрать себе такого любовника. Всё-таки в нашей братии экземпляры и лучше есть.
Та-а-а-к…
— Да, собственно, что это я. — Гром почесал макушку. — Шеф просила передать, чтобы ты к ней явился сегодня вечером. На Ласточку.
На личную трёхмачтовую шхуну королевы воров. Всё интереснее и интереснее.
— Что, даже не в «офис»? — усмехнулся, припомнив железный короб, в котором из меня чуть не выбили душу.
Но Гром вновь не уловил язвительности в моём голосе.
— Нет, на Ласточку.
— А если не явлюсь? — хмуро переспросил.
Что-то мне не понравилось, что даже Гром в курсе наших с Грейс отношений.
— Она подозревала, что ты задашь такой вопрос и велела передать, что ей было бы неприятно подбрасывать столь редкое и красивое оружие, как картечный пистоль, в руки жандармов. Я, правда, не понял о каком пистоле идёт речь, но она сказала, что ты поймёшь.
Вот же зараза! Мысленно восхитился наглостью воровки. Мало ей было того, что я спас её шкуру у особняка, так она ещё и шантажом не брезгует.
— Хорошо, — ответил, понимая, что у меня вряд ли есть выбор.
На тот момент, когда у меня ещё были хорошие взаимоотношения с комиссаром Лейком, можно было бы попытаться увильнуть от очередной услуги для королевы воров, но не сейчас.
— И это… дружище. — Гром хлопнул меня по плечу с такой силой, что я с трудом устоял на ногах. — Ты бы помылся, приоделся… А то как-то негоже в таком виде. Грейс, конечно, Проклятый Кинжал и всё такое, но всё же дама. Тем более выбрала тебя.
Я поморщился от дружеского хлопка и процедил сквозь зубы:
— Как-нибудь сам разберусь, как мне выглядеть.
После общения с Громом настроение ушло куда-то на уровень сточной канавы. За прошедшие полгода я мог несколько раз покинуть Лорнак и обосноваться в каком-нибудь мелком городишке на юге, мог согласиться на предложение комиссара Лейка, но ни того, ни другого в итоге не сделал. Научиться академически распознавать ложь по лицу невозможно, для этого необходимо оказаться в ситуации на грани жизни и смерти. Испугаться до колик, убедиться, что вопрос выживания зависит от того, насколько хорошо ты разбираешь оттенки эмоций. Причём мало того, чтобы это ситуация была разовой, нужно постоянно жить в стрессе, чтобы адреналин хлестал по щекам, не давал спать, отбивал аппетит, заставлял дрожать всем телом, будто ты употребил слишком много ведьминского порошка.
Как верно отметила Джейн, моё прошлое, которое я так ненавижу, сделало меня тем гением, каким считает общество.
«Я не знаю, как ты получил эти рубцы, но они сделали тебя таким, кто ты есть».
Джейн, моя Джейн… точнее, не моя. Пожалуй, одно лишь это имя заставило меня остаться в Лорнаке. Я не мог потерять последнюю частичку этой девушки. Одна мысль, что она живёт в том же городе, что и я, хоть как-то примиряла меня с моим жалким существованием.
Я произношу имя «Джейн» и вспоминаю нашу первую встречу. Её тонкую фигурку, которая напомнила мне промокшего нахохлившегося воробушка, пронзительные серо-голубые глаза и неприкрытое негодование, застывшее на лице, когда она увидела меня с ночной феей в обнимку. Тогда я подумал, что она такая же, как и все леди из высшего общества: холодная, чопорная и насквозь лживая в своём стремлении казаться идеальной.
