гавани на обстрел японских позиций. На борту броненосца к этому времени находилось всего три сотни человек команды. Остальные уже сражались на берегу. Так как некому было даже заниматься подачей боеприпасов из погребов, Эссен распорядился поднять снаряды еще до стрельбы прямо к орудиям, а сами погреба тщательно задраить. Разумеется, это было полным попранием всех существующих правил и наставлений, но на войне, как на войне.
Едва вышли на внешний рейд, сигнальщики наперебой закричали:
– Слева в кильватере броненосные «Ниссин» и «Касуга»!
– Справа три крейсера типа «Мацусима» и пара канонерок!
– На траверзе дымы миноносцев! Три десятка вымпелов!
– Огня по японцам не открываем, а продолжаем выполнение поставленной задачи! – распорядился Эссен.
Впереди «Севастополя» в таком же презрительном молчании резали форштевнями волну четыре наших миноносца, сзади прикрывали еще два. «Кассуга» и «Ниссин» дали с предельной дистанции несколько залпов, которые легли с большим недолетом. Но, не решившись сблизиться, затем вообще скрылись из вида.
Выйдя в назначенную точку, «Севастополь» открыл огонь по японским осадным батареям. Те пытались поначалу огрызаться, но потом, поняв всю тщетность своих усилий, почти за лучшее прекратить огонь. Несмотря на этого одну из 8-орудийных батарей броненосец все же уничтожил. К моменту возвращения в Порт-Артур пришлось выдержать еще один бой с вернувшимися «Кассугой» и «Ниссин».
При возвращении, броненосец из-за сильного течения и собственного малого хода, который затруднял удержание на курсе, «Севастополь» наткнулся на мину. Взрыв произошел в районе носовой башни главного калибра, к счастью снова без детонации боеприпасов. При этом были затоплены две угольные ямы, два артиллерийских погреба 152-мм и 47-мм боезапаса и зарядный погреб главного калибра. Корабль сильно осел носом и остановился, по-прежнему находясь под огнём противника. Из Артура пришел буксир. Как старший офицер, Черкасов руководил заводкой буксира, и при этом был сильно ушиблен лопнувшим от напряжения перлинем. Как известно оборванный буксирный и швартовый трос, как правило, перебивает человека пополам. Но Черкасову снова повезло. Несмотря на тяжелое состояние, старший офицер продолжил заводку буксира. Однако в это время «Севастополь» снова дал ход и надобность в буксировании отпала. Вернувшись в Порт-Артур, броненосец бросил якорь в Западном бассейне. Это выход «Севастополя» стал, по сути, последним активным действием нашей эскадры.
Когда пришел приказ о сформировании из команды «Севастополя» нового десантного резерва, то в командование им был определен Черкасов.
– Жаль расставаться, но ничего не поделаешь! – обнял на прощание лейтенанта Эссен. – Надеюсь, что еще увидимся.
Затее были отчаянные бои с японцами. Морской десантный резерв бросался на самые опасные участки обороны крепости. Туда, где японцы могли прорвать нашу оборону. Не раз и не два дело доходило до штыковых атак, в ходе которых матросы отбрасывали противника от наших укреплений. При этом Черкасов неизменно был всегда впереди и личным примером поднимал своих матросов в отчаянные контратаки.
За успешные боевые дела проведенные силами его десантной роты Черкасов был удостоен ордена Святой Анны четвертой степени «за храбрость». Говорили, что храброго лейтенанта, якобы, представляли к Георгию, но потом крест достался другому офицеру. Что касается Черкасова, то он относительно того, что не стал георгиевским кавалером нисколько не печалился, не до того было. Петр Нилович еще станет кавалером Георгиевского креста, но при других обстоятельствах и на другой войне.
Когда в роте осталось меньше половины первоначального состава ее ос татки вернули на корабли.
До отражения августовского штурма «Севастополь» вместе с «Полтавой» стоял на огневой позиции в Восточном бассейне. Для защиты от падавших вокруг японских снарядов верхнюю палубу броненосца закидали кучами шлака, и накрыли стальными листами. Одновременно завели кессон на пробоину от мины и, как могли, начали ремонтироваться.
Ремонт закончился лишь 24 октября. К тому времени японцы уже вовсю обстреливать Порт-Артур и бухту из 280-мм осадных гаубиц. Укрыться от падающих с неба снарядов было просто некуда. За какой-то день броненосец получил сразу пять попаданий. От больших разрушений спасли лишь груда шлака, в которых взрывались падающие снаряды. При этом и сам «Севастополь» не оставался в долгу, ведя перекидную стрельбу по осадным батареям.
Битва в бухте Белый Волк
9 ноября состоялось очередное совещание, на котором командиры кораблей в последний раз обсуждали возможность выхода в море. Фактически на тот момент выйти могли лишь «Победа», «Полтава» и «Севастополь», причём на последнем ещё заканчивали заделывать пробоину. Никакого решения так принято и не было.
Еще полторы недели стояния в бухте и японцы захватывают господствующие высоты Порт-Артура. Теперь перед ними как на ладони и бухта. И стоящие в ней корабли. Первой 22 ноября была расстреляна и легла на дно бухты «Полтава», а уже через три дня из крупных кораблей в строю оставался лишь «Севастополь». Только после этого начальник отряда крейсеров, в состав которого были сведены остатки эскадры, Вирен дал согласие на выход броненосца на внешний рейд. Так как оборона крепости подходила к концу, Эссен затребовал вернуть на борт оставшихся в живых его десантников, так как из восьмисот человек штатной команды на борту находилось в тот момент чуть больше сотни. Эссен сдаваться не собирался.
Ночью «Севастополь» перешёл в бухту Белый Волк, где начал усиленно готовиться к прорыву блокады. На корабль доставили ранее демонтированные 152-мм орудия. На следующий день на броненосец прибыли две сотни оставшихся в живых десантников во главе с лейтенантом Черкасовым. Вокруг броненосца сразу же установили противоторпедные сети, затем приступили к погрузке угля и боезапаса, а также начали сооружать вокруг броненосца бон. Штатные сети не защищали оконечности корабля, поэтому носовую часть прикрыли навесными сетями, на корму сетей уже не хватило. Следом за «Севастополем» в бухту Белый Волк перешла канонерская лодка «Отважный» и семь миноносцев – все, что осталось от нашей эскадры. Прибыв на броненосец, Черкасов, как и положено. Доложился о состоянии вернувшихся, о потерях, закончив тем, что готов к принятию своей старой должности.
– Какие будут наши дальнейшие планы, Николай Оттович? – спросил, закончив свой не слишком длинный Черкасов.
– Как загрузимся углем и снарядами в одну из ближайших ночей будем прорваться в море на соединение со 2-й Тихоокеанской эскадрой.
– А где находится 2-я эскадра?
– По последним сведениям в районе Мадагаскара!
– Дойдем ли?
– По крайней мере, попытаемся!
Затем последовала долгая пауза. Эссен молча смотрел на Черкасов, словно оценивая его. Чувствуя себя не очень ловко, лейтенант занервничал. И тут Командир «Севастополя» ошарашил его:
– Так, что Петр Нилыч, принимай хозяйство старшего офицера!
– Не рано ли мне, Николай Оттович? – искренне удивился тот.
– В самый раз! – покачал головой командир броненосца. – На войне, а на войне!
Так 13 ноября 1904 года лейтенант Черкасов стал старшим офицером «Севастополя». Для молодого офицера это было огромным доверием, даже притом, что всем было абсолютно ясно – «Севастополь» доживает свои последние дни. На новой должности лейтенанту
