Иногда нужно так мало, чтобы забыть об уродливости мира: несколько слов, улыбка, аромат осени, кусочек неба. И удачный макияж.
Том свернул с дороги, и теперь мопед вез нас по грунтовке, окруженной деревьями. Через несколько минут мы подъехали к озеру. К нашему озеру.
Том показал мне это место несколько недель назад. Большое круглое озеро с черной водой, окруженное рощами орешника и высокими буками. На берегу – густые заросли папоротника, подпаленного летним солнцем. Старая трухлявая лачуга, поросшая жимолостью. Это был охотничий домик отца Тома. Внутри еще оставались старая дровяная печь, скамейка, стол, продавленный соломенный тюфяк. На стенах оленьи рога соседствовали с поблекшими плакатами, на которых были изображены голые женщины. Отец Тома проводил там каждое воскресенье с друзьями, пока не ушел из дома. «Они чаще пили, чем охотились», – рассказывал мне Том.
Сюда больше никто не приходил. Тихое место, которое идеально подходило для наших планов.
Мы расстелили покрывало на земле перед домиком и улеглись на него. В воздухе витал сладковатый аромат жимолости вперемешку с прелым запахом кустарников и грибов.
Я стянула с себя черную накидку и, свернув ее, положила под голову вместо подушки.
– Хорошо устроилась? – спросил меня Том.
– Прекрасно, – ответила я.
– Начинаем?
– Да.
– Ты готова?
– Готова!
Том вытащил из сумки книгу, я последовала его примеру, и до самого вечера мы почти не разговаривали.
Вы ожидали чего-то другого, не так ли?
Каждую среду мы приезжали туда, чтобы читать. Просто читать. Это было ужасно похоже на сюжеты романов, которые обожал Том. Озеро, покрывало, пикник, литература. Что-то милое, нежное и невинное. А я, должна признаться, была бы не против, если бы кто-то из нас отложил книгу в сторону и бросился целовать другого.
Ну, потом я, наверное, не была бы в восторге, не знаю.
С чего вдруг Тому могло прийти в голову до меня дотронуться? И хотела бы я в самом деле, чтобы он прикасался к этому телу, которое я ненавидела? Нам вполне хватало взглядов, случайных прикосновений, улыбок, тяжелого запаха травы. От всего этого воздух был словно наэлектризован. Но не так сильно, чтобы в небе сверкали молнии.
Знаю, Сара и другие девушки из школы думали, что я сплю с Томом. Сама мысль о том, что мы проводим время вдвоем, просто читая, показалась бы им странной. Непостижимой. А может, все это и впрямь было странно. Может, мы с Томом были фриками.
– Эй, послушай-ка, – всякий раз говорил мне Том, прерывая чтение.
И я слушала, как он зачитывает мне фразу, которая его взволновала или показалась забавной. Улыбалась ему, сидя в тени деревьев, на которых распевали птицы. Когда Том шепотом читал слова любви, написанные кем-то другим, у меня внутри все переворачивалось, хоть я и не подавала виду.
Сама же не решалась ему читать. Довольствовалась тем, что загибала уголки страниц, на которых мне понравился отрывок. И говорила себе, что однажды прочту их Тому. Теперь я на себя злюсь за то, что не сделала этого. Есть много вещей, поделиться которыми у нас не хватает смелости. Мы думаем, что у нас есть время. Что у нас вся жизнь впереди. Это как увидеть в небе падающую звезду и решить, что загадаешь желание завтра или на следующей неделе. Но на самом деле все эти моменты никогда не повторяются. Звезды пролетают и гаснут. Нет никакого смысла в том, чтобы загадывать желание, стоя под пустым небом.
Так мы провели время после обеда. Сделали перерыв, чтобы выпить пива, лимонада и разделить пакет печенья. А потом мобильник Тома заставил нас оторваться от чтения. Я поджала губы, потому что у нас было правило. Никаких телефонов. Для меня это было не так уж и сложно: после аварии я перестала пользоваться мобильными. Но в тот день Том забыл выключить звук на своем телефоне. Его детское лицо расплылось в виноватой улыбке. Я закатила глаза и снова уткнулась в книгу.
Я услышала, как Том присвистнул.
– Что это? – воскликнул он.
Вздохнув, я положила книгу на покрывало.
– Ты о чем?
– Не знаю. Тут что-то странное.
Он протянул мне телефон.
Под смайликами я увидела фотографию.
– Фотошоп, наверное, – сказал Том.
На фотографии была полуголая девушка, покрытая шерстью.
Как будто животное.
Дикий зверь.
Монстр.
Это была Алексия, загнанная в угол раздевалки.
* * *
Я не рассказала Тому, что произошло в бассейне.
Мне этого не хотелось.
Фотографией Алексии в соцсетях уже поделились несколько сотен человек. Когда я пролистывала комментарии, к горлу подступала тошнота. Нет нужды пересказывать, что писали под той фоткой, правда? Вы прекрасно знаете, что могут себе позволить люди, вооруженные клавиатурами под защитой анонимности. Большинство комментариев было написано учениками средней школы. Девушки не отставали от парней, и это, наверное, огорчало меня больше всего.
Потом было много споров по поводу того, кто сделал тот снимок. Я ни капли не сомневалась, что это дело рук физрука. Он выгнал нас из раздевалки и попросил подождать у входа в бассейн. Алексия осталась с ним один на один. Чуть позже мы увидели, что приехал отец Алексии. Его лицо ничего не выражало. Когда он вышел из машины, один из наших одноклассников принялся кричать, словно обезьяна. Другой стал смешно мяукать. Все покатились со смеху, но отец Алексии даже не посмотрел в нашу сторону. Он вошел в здание бассейна, откуда через пять минут вышел учитель физкультуры, который сказал только: «Попрошу без комментариев», и, увидев его холодный взгляд, никто не посмел произнести ни звука. Только он мог сделать ту фотографию, я была в этом уверена.
Том высадил меня у парка и спросил, все ли в порядке. Нет, все было очень плохо. Я места себе не находила из-за этой фотографии. Когда мы были на берегу озера, Том пошутил:
– Так круто сделано, да? Ой, это как в том фильме, ну, где девушка превратилась в монстра, как он там называется?
Я вскочила и укуталась в накидку.
– Ладно, Том. Мне тут надоело, отвези меня обратно.
Он вытаращил глаза.
– Но…
– Я хочу, чтобы ты отвез меня в город. Сейчас же!
Бедняга ничего не понял, мы сели на мопед, и, как только мы оказались в парке, я пошла прочь не оглядываясь.
Я понятия не имела, что случилось с Алексией. Тогда еще никто не знал. То, что я видела у бассейна, и эта фотография – все мне казалось отвратительным. Невообразимо. Том пошутил, решив, что это фотомонтаж. Но я-то знала – все было по-настоящему. Я это видела. Я видела Алексию и шерсть, растущую на ее теле. Звериную шерсть. И я думала, что это, должно быть, какая-то болезнь. Я убеждала себя, что это не могло быть ничем, кроме болезни. Мне было от этого ужасно противно. Как и всем остальным. Но у меня больше не было сил смеяться. Теперь, когда фотография попала в Сеть, все могли увидеть, что происходит с Алексией. Все могли оставлять комментарии, оскорблять ее, насмехаться над ней. Мне было ужасно жаль, что я смеялась над ней тем утром.
