что он уже научился жить с мыслью о том, что отца больше нет, а сейчас вдруг снова резануло — будто по живому.
— Пойдем в малый зал, — директор положил руку ему на плечо, — там сейчас как раз тренировка, познакомишься с ребятами.
Макара всегда забавлял разительный контраст между цирковыми артистами на репетициях и во время выступлений. Во втором случае — искусно загримированные и причесанные, в сверкающих ярких костюмах, рассылающие публике профессиональные отрепетированные улыбки и делающие комплименты[2]… А на тренировках все взмыленные, лохматые, с мешками под глазами, в растянутой и застиранной спортивной форме, зачастую перепачканной и пахнущей потом, лошадьми, навозом…
И вот эта изнаночная сторона цирковой жизни была Макару не менее дорога, чем парадная. Он прекрасно знал, что у всех цирковых дам на туалетном столике вместо духов и прочих милых мелочей стоят средства от растяжений, обезболивающие, разнообразные мази и эластичные бинты.
— Попроси у меня увлажняющий крем — нет такого, — не раз смеялась мать, — попроси крем от ушибов, травм и повреждения связок — всегда пожалуйста!
Впрочем, сказать, что женщины совсем не следили за собой, было бы лукавством. Артистки держали себя в отличной форме не потому, что это была дань моде, а потому, что от этого зачастую зависела их жизнь. Кроме того, им необходимо было выглядеть красиво на радость зрителям.
Мать Макара, к примеру, была буквально повернута на здоровом питании. С вечера она заваривала себе имбирь, заливала семена чиа кефиром, добавляла туда тыквенные семечки и фрукты. По утрам регулярно употребляла масла авокадо, миндальных и грецких орехов: это было полезно для кожи и волос. Еще она перемалывала семена льна и пила спирулину. Выпечки мать избегала — никаких пирожных и прочих десертов, зато на тренировки всегда брала с собой гематоген для придания сил, а перекусывала яблочком или горьким шоколадом с черным кофе. Что ни говори, а выглядела она в свои тридцать семь и впрямь шикарно — никто никогда не давал ей ее реального возраста, но Макар знал, как болезненно она переживает по поводу уходящей молодости. И дело было не только в красоте — увы, век воздушных гимнасток сам по себе недолог… Еще два-три года, ну пусть даже пять лет — и прощайте, полеты под куполом цирка! Мать безумно боялась этого и изо дня в день бросала вызов природе, отчаянно пытаясь ее обмануть.
Когда Макар с директором явились на тренировку, мать была уже там — вместе с этим долбаным Мишей, разумеется. Сейчас на фоне запыхавшихся, растрепанных и потных артисток она смотрелась совершенно инородно — точно жар-птица среди скромных сереньких воробушков. Мать и вела себя соответствующе, словно королева, купающаяся в лучах обожания подданных. Собственно, для местных она и была таковой — знаменитая воздушная гимнастка из Москвы, настоящая звезда, почтившая своим присутствием их маленький и скромный провинциальный цирк! Макар с легкой усмешкой отметил, как благоговейно заглядывают ей в рот молоденькие гимнастки, кто-то даже попросил о совместном фото и притащил бумажку для автографа.
Увидев Макара, мать обрадованно помахала ему рукой:
— А, вот ты где! Иди сюда. Знакомьтесь, — весело представила она его, — это мой сын Макар. Тоже воздушный гимнаст — между прочим, весьма и весьма способный, и это я говорю сейчас не как его мама, а как беспристрастная коллега. Прошу любить и жаловать!
— Любить — это мы завсегда готовы, — хихикнул кто-то из девушек. — Какой хорошенький, а!
Щеки Макара чуть порозовели. Вообще-то он привык к раскованности и свободе в выражении мыслей у цирковых девчонок, но здесь, как ни крути, он был новеньким и потому немного смущался от всеобщего пристального внимания.
— Ты на чем работаешь, Макар? — тут же поинтересовался у него кто-то.
— Соло — на ремнях, канате и на п-полотнах… Немного на доппель-трапе[3], но сейчас у меня нет п-партнерши, — добросовестно отчитался он.
— Ну, за партнершей дело не станет! — многозначительно улыбаясь, переглянулись девушки, и мать шутливо погрозила им пальцем:
— Но-но-но! Не дам развращать моего мальчика!
— Ой, Зоя Витальевна, ну неужели же это и правда — ваш сын?! — восхитился кто-то. — Никогда бы не подумала… Вы выглядите как сестра и брат.
— Угу, — поддакнул Макар в ответ на эту неприкрытую лесть. — Старший.
В этот момент кто-то подергал его за штаны. Опустив взгляд, он увидел малышку лет трех — вероятно, дочь кого-то из артистов.
— Как тебя зовут? — нахмурив бровки, уточнила она.
— Макар, — он опустился перед ней на корточки, чтобы быть на равных.
— Макай, — послушно повторила девчушка. — Ты квасивый. Давай двузить?
— С удовольствием, — улыбнулся он. — А ты у нас к-кто?
— Яна. Ты есе ни на ком не зенился? — строго спросила она.
Макар развел руками:
— Пока нет.
Малышка вмиг повеселела.
— Мозет, на мне зенисся? Я тозе буду воздусной гимнасткой, когда выйасту.
— К-кажется, партнершу я себе уже нашел, — засмеялся Макар, подхватывая Яну на руки и поднимаясь с пола, и девушки разочарованно загудели.
«Пожалуй, — осторожно подумал Макар, — мне здесь нравится».
4
Директриса подробно и вдумчиво изучала его личное дело, время от времени озабоченно морща лоб и беззвучно шевеля губами. Макар, до этого бывший совершенно спокойным, даже разнервничался — ну что там можно так долго вычитывать? Он, конечно, не отличник, но и не полный тупень, троек почти нет, в основном четверки-пятерки.
— А ты планируешь поступать куда-нибудь после одиннадцатого класса? — поинтересовалась наконец Наталья Петровна. — Или вам, циркачам, это не обязательно?
Он безропотно проглотил «циркачей», хотя терпеть не мог это дурацкое слово, а вот сам смысл фразы неприятно царапнул.
— Почему необязательно? Многие из наших п-получают высшее образование… и не всегда в цирковых училищах.
— Ну да, ну да, — понимающе закивала она, — надо ведь и о будущем позаботиться, всю жизнь на арене скакать и кривляться не будешь.
Ах вот чем, оказывается, он занимается — кривляется на арене. Прелестно!
— Ты ведь уже выступаешь? — поинтересовалась директриса как бы между прочим. — Я имею в виду, выходишь к зрителям?
— В вашем городе еще не выходил, — покачал головой Макар. — Пока только ежедневные т-тренировки. А вообще я с т-трех лет на манеже.
Наталья Петрова вновь покивала, поджав при этом губы, отчего лицо ее приобрело брезгливое выражение. Макар не мог понять — это он сам ей так не нравится, или она просто не любит цирк?
— Надеюсь, тренировки не будут мешать учебе, — сухо заметила она наконец. — Делать поблажек тебе никто не станет, у нас в школе это не принято, так что…
— Я и не п-прошу! — вскинулся он, крайне
