Возвращаюсь — он на животе лежит, руки в разные стороны, смеется и головой трясет. То ли от усердия, то ли от восторга. А когда я его на руки взяла, чтобы похвалить — улыбка до ушей и щеки от гордости раздулись. Как у отца, когда тот мне свои человеческие документы демонстрировал.
И разговаривать, между прочим, он предпочитает только со мной. В последнее время, когда мой ангел возвращается с работы и открывается кран его красноречия, при первом же звуке его голоса Игорь тут же просится мне на руки и больше глаз от отца не отрывает. Он поворачивает голову вслед всем его передвижениям, внимательно прислушивается к менее знакомому низкому тембру, сосредоточенно шевелит бровями и губами, словно повторяет за ним какие-то слова. Но беззвучно. Нужно говорить, у кого он умению не перебивать научился?
Временами, когда мой ангел ненадолго замолкает (исключительно во время приема пищи), Игорь чуть подается к нему, глядя на него в упор и недоуменно хмурясь. В такие моменты мой ангел тоже замирает — с вилкой у рта и пристально глядя Игорю в глаза. И на лицах у обоих появляется почти одинаковое выражение недоверчивой озадаченности. Я обычно стараюсь прервать эту игру в гляделки — не хватало мне еще, чтобы они мысленно беседовать начали, оставив меня, как обычно, за бортом всего самого интересного!
Впрочем, меня Игорь тоже копирует. Вот недавно случайно научила его язык показывать. Придется повнимательнее за собой следить. Но, как правило, забравшись ко мне на руки, он категорически требует вертикального положения… хотелось бы мне сказать, для того чтобы видеть мир в правильном ракурсе, но, скорее, для того чтобы оказаться со мной лицом к лицу. Точнее, руками к лицу. Хорошо, что я никаких украшений не ношу, волосы в хвостик собираю и о макияже временно забыла.
Устав от бесплодных, но настойчивых попыток отделить от моего лица нос, уши, губы и особенно глаза, Игорь вцепляется в последние пристальным взглядом. Я бы даже сказала, напряженным взглядом — словно он, подобно своему отцу, и до моих самых сокровенных мыслей докопаться хочет. Вот, не дай Бог, еще превзойдет его в этом вопросе!
На улице он тоже уже далеко не всегда спит. Хорошо, что у нас на окраине днем и машин почти нет, и большинство людей на работе, и с заморозками погода в этом году повременить решила. У реки мы уже не только свежим воздухом дышим, но и с буйством осенних красок знакомимся, и с птицами перекликаемся, и за листиками, неспешно плывущими по воде, наблюдаем, как завороженные…
21 ноября.
Нет, меня этот водолюбивый представитель мудрых, как я когда-то по наивности верила, ангелов однажды доведет-таки до инфаркта!
Первый почти несчастный случай в жизни ребенка — и, разумеется, он оказался связан с водой!
Вот трудно было головой своей подумать, что если его в ангелы прямо из рыб произвели и только потом человеческим телом снабдили, с рыбьим же количеством извилин, то ему хоть один Бог только знает сколько лет предоставили для тренировки этого самого тела?
Или хоть краткий курс техники безопасности поведения на воде пройти с ребенком — в безопасности, на суше — вместо того чтобы каждый вечер турусы на колесах… нет, на кровати разводить?
Или хоть у меня поинтересоваться, насколько уверенно ребенок держит голову в привычной обстановке и не потеряет ли ее в слабо еще знакомой среде?
Или хоть предупредить меня, что его наконец-то осенила мысль поучаствовать в привитии ребенку жизненно важных, с его ангельской точки зрения, навыков?
До сих пор мы всегда купали Игоря вдвоем. То, что намыленный ребенок становится скользким, известно всем, кроме всезнающих небожителей. То, что научившийся переворачиваться ребенок хочет делать это постоянно, очевидно всем, кроме и так все умеющих ангелов. То, что человек, которого незнакомая стихия накрыла с головой, может впасть в панику, предскажет кто угодно, кроме вечно парящих в заоблачных высях… безрассудных… самоуверенных…
Одним словом, до сих пор купание у нас всегда проходило спокойно и даже радостно. Правильно мать говорила, что самое главное — первое впечатление, а я уж постаралась, чтобы оно у Игоря осталось самым благоприятным. И под спинку надежно поддерживала, и другой рукой в теплой водичке поглаживала. На этот, однако, раз он решил и отцу продемонстрировать, как лихо умеет на живот перекувыркнуться.
Нужно отдать должное моему ангелу, он его поймал. Пальцы растопырил — Игорь на них и шлепнулся, как лягушонок на мелководье, лапками во все стороны. Вот только не рискованное мероприятие неуместными восторгами нужно было поддерживать, а голову ребенку! Естественно, и минуты не прошло, как он клюнул носом — и не в надежную, но мягкую твердь кровати, а прямо в воду, из-под которой тут же вырвался гейзер пузырьков и отчаянного вопля.
Я этого горе-спасателя чуть не убила — глупая человеческая совесть не позволила, пока у него руки заняты. Чем он тут же и воспользовался. Принялся поднимать и опускать ребенка, следуя движениям его головы, чтобы она над уровнем воды оставалась, и похлопывая его по рукам и ногам.
Ничего удивительного в том, что Игорь старался голову подольше поднятой держать — у меня тоже инстинкт самосохранения хорошо развит. Но этот истинный сын своего отца таки поплыл! По крайней мере, ногами явно отталкивался и руками в стороны разводил, словно воду перед собой разгребая. Я опять чуть не убила моего ангела — на этот раз за самодовольную усмешку и торжествующий взгляд в мою сторону.
Вы думаете, он на этом остановился, удовольствовался невероятным для полуторамесячного младенца достижением, дал ему возможность закрепить случайно приобретенные навыки? Как же! Ангелы ведь лучше знают, где у человека пределы возможностей находятся, и задачу свою видят в неустанном их расширении — помню я, как он меня в ту реку зашвырнул и на каток без всяких церемоний выпихнул.
Я замерла возле ванны в напряженном ожидании.
Не успел Игорь хоть как-то синхронизировать движения конечностей, как мой ангел без какого бы то ни было предупреждения взял и убрал из-под него свои руки. Не чувствуя больше под собой никакой опоры, Игорь в панике бросил все силы на ее поиски и тут же камнем ушел под воду.
На этот раз я оказалась быстрее. И нечего было потом одному вопить, что это я помешала ребенку самому вынырнуть, а второму — отчаянно отбиваться от меня руками и ногами, норовя ринуться прямо головой в полюбившуюся уже обоим стихию и оправдать надежды старшего фанатика. Может,
