привлеченная приветственным лаем собак. Мне говорили, что ей уже за восемьдесят, а то и больше, но выглядит она скорее под семьдесят. При этом в пеших переходах выносливостью Эгги значительно превосходит меня, а уж я-то в состоянии бодро прошагать парочку часов под палящим летним солнцем. Сложения она крепкого, у нее открытое смуглое лицо и седые волосы, которые она заплетает в длинную косу.
— А я было подумала, сам Старик-Пума к нам спустился, — вместо приветствия ворчит Эгги. — Собак небось до инфаркта довел.
— Да мы по горной тропе шли.
Старуха кивает и переводит взгляд на Сэди.
— Подружку-то как зовут?
— Говорит, Сэди. Я нашел ее к северу по Захра-роуд.
— Нашел? Авария, что ли, случилась?
— Ее выбросили из машины. — Эгги хмурится, и я поспешно уточняю: — Остановились и выбросили.
— Если остановились, значит, ничего страшного?
— Этого я не говорил.
Ее внимание снова приковано к Сэди.
— Как ты, дитя мое?
Девчонка привычно теребит манжеты и пожимает плечами, затем отвечает:
— Да нормально.
Эгги продолжает пристально смотреть на нее, пока Сэди в конце концов не поднимает на нее взгляд. Она переминается с ноги на ногу, но глаз не отводит. Вот так старуха действует на обычных людей.
— Значит, подыскиваешь для нее безопасное местечко? — спрашивает Эгги у меня, и я киваю.
— Эй, я не собираюсь оставаться в этой дыре! — протестует Сэди.
— Всего лишь на день-два, — заверяю я ее. — Мне надо переговорить с одним мужиком, Рамоном Морагу, для соблюдения полной законности. Но через пару дней ты наверняка можешь перебраться в общагу.
— Какую еще общагу?
— Ты ведь хочешь закончить школу, так? Мы обсуждали это по дороге.
— Не обсуждали мы никакую общагу! Я хочу пойти с тобой и жить в пустыне.
Я качаю головой.
— Да не волнуйся ты, — беспечно продолжает девчонка, — не помешаю я твоим шурам-мурам с подружкой-меховушкой.
— С подружкой? — брови Эгги ползут вверх.
— Ага, с фетишисткой, — с готовностью поясняет Сэди.
— Ладно, проехали, — я пытаюсь заткнуть болтливую девчонку, однако старуха закрывать тему не намерена:
— Это как понимать? Что еще за фетишистка?
— Ну, она любит наряжаться и притворяться зверушкой. Большущий лисий хвост и уши, и еще такие маленькие оленьи рожки.
Эгги кривится и теперь принимается за меня:
— И сколько это продолжается?
Я вздыхаю. Не люблю, когда лезут в душу, и уж точно не собираюсь распространяться о своей личной жизни, особенно в присутствии малолетки, однако Эгги явственно ожидает ответа.
— Она появилась после смерти Опоссума.
— Опоссума? — снова встревает Сэди. — Так у тебя все друзья помешаны на этой теме?
— Нет, — терпеливо отвечаю я ей. — Это просто прозвище… Не знаю, откуда оно взялось. Он никогда не рассказывал, а я не спрашивал.
— Джон Маленькое Дерево так его назвал, — сообщает вдруг старуха. — Еще давным-давно. Потому что тогда он прикидывался мертвым.
— Как это? — удивляюсь я, на что Эгги пожимает плечами — мол, чего здесь непонятного:
— Жил себе в пустыне, а весь мир считал его мертвым.
Теперь она не сводит взгляда с меня, и я ясно читаю в ее темных глазах: мы и тебя могли бы называть Опоссумом.
— А, ну это было типа индейского имени, — заключает Сэди.
Старуха кивает, по-прежнему гипнотизируя меня.
— И как зовут эту твою подружку? — наконец спрашивает она.
— Калико.
— Эту я знаю. И мой тебе совет: будь с ней поосторожнее. Лисьи сестрицы — трикстеры[2]. Хотя антилопы сами по себе верные. Так что, возможно, тебе ничего и не грозит.
Сэди следит за нашей дискуссией с округлившимися глазами.
— Так она наведывается к тебе? — спрашиваю я.
— Это же кузены, — пожимает плечами Эгги. — Время от времени они зависают на кострище.
— Значит, ты знаешь Калико? А еще кого-нибудь?
— Насчет ее визитов расспроси Рувима Маленькое Дерево. Кажется, она поставила целью всей своей жизни извести его псовых братцев и его самого в придачу.
Я озабоченно тру переносицу, пытаясь уловить смысл ее слов. У Калико и вправду имеется пунктик насчет погонять псов, но вот новость о Рувиме меня несколько напрягает.
— А вот эти «псовые братцы», как вы говорите, они что, по-настоящему частично собаки? — спрашивает Сэди у старухи.
— Нет, — вмешиваюсь я, сверля неугомонную девчонку взглядом.
— Да, — одновременно отвечает Эгги.
Я вздыхаю, однако Сэди, судя по вспыхнувшему в ее глазах интересу, совершенно не смущает противоречивость ответов.
— Я хочу остаться у вас, — заявляет она Эгги. — Если, конечно, вы не против.
— Нет, конечно, — отзывается старуха. — Я сделаю примочки для твоих ран.
Глаза девчонки снова округляются. А я, пребывая в полнейшем неведении, спрашиваю:
— Что еще за раны?
Обе какое-то время молчат. Потом Сэди расстегивает молнию на худи, снимает его и бросает прямо на землю, оставшись в маечке. Ее предплечья исполосованы замысловатым узором множества царапин и порезов, на вид — сделанных бритвой или остро заточенным ножом. Некоторые из них гноятся.
Вслед за этим она задирает майку до самых грудок. Все ее тело покрыто едва ли не сплошным синяком — желтыми и зелеными, багровыми и синими разводами.
— Пи**ец! — вырывается у меня, руки машинально сжимаются в кулаки. — Кто это с тобой сделал?
Ответ, впрочем, мне и так известен.
— Он бьет меня только там, где не видно, — сообщает девчонка.
— А порезал тебя тоже он?
Сэди молчит, и я понимаю, что все эти шрамы — дело ее собственных рук.
— Возможно, этим ты хочешь доказать, что тело принадлежит все-таки тебе? — предполагает Эгги.
Сэди лишь качает головой.
— Ладно, ты не обязана говорить об этом, — вздыхает старуха. — И ты можешь оставаться у меня, сколько потребуется.
Сэди кивает и поднимает худи, однако не надевает его. А я глаз не могу отвести от сеток шрамов у нее на руках. Как, черт побери, такое можно сотворить с самим собой?
— Иди в дом, устраивайся поудобнее, — отсылает ее Эгги. — Я скоро.
Сэди снова кивает, однако и не думает уходить.
— Хочешь рассказать нам что-то еще? — подбадривает ее старуха.
Девчонка смотрит на меня, затем спрашивает:
— Ты ведь не собираешься его искать, да?
— Кого, Реджи?
— Ага.
— Ты никак защищаешь его?
— Вовсе нет. Просто не хочу навлекать на тебя неприятности и не хочу, чтобы потом он отыгрывался на приемышах.
— У тебя доброе сердце, — произносит Эгги.
— Вот как? — вспыхивает Сэди. — Почему же тогда моя жизнь сплошное дерьмо?
Старуха качает головой.
— Посмотрим, как ее можно наладить.
После этого девчонка вновь переключается на меня.
— Мы хоть увидимся снова?
— Конечно. Я здесь постоянно появляюсь.
Она умолкает, однако продолжает выжидающе на меня смотреть.
— Ладно, — сдаюсь я. — Реджи под запретом. Пока что. Я не могу обещать этого навсегда.
Практически беззвучно она
