без диплома остались.
—… а, чуть позднее — и учащихся пятых курсов медицинских факультетов… — продолжил свой доклад Александр Яковлевич.
Однако…
Так скоро и до зауряд-врачей второго разряда доберутся — студентов-медиков четвёртого курса…
Там, и — до женщин-врачей дело дойдёт. Есть тут такая категория докторов. У них так даже в дипломе написано — женщина-врач. Ну, как бы — врач, но не до конца настоящий…
Глава 8
Глава 8 Из грязи в почти князи
Через несколько дней нахождения в военных чиновниках карьера моя взлетела в поднебесье.
Причем, я сам к этому никаких усилий практически и не прилагал.
Ладно, чин 13 класса, он тут уже почти сто лет как «спящий». Де-юре, он как бы и есть, не упразднен. Существует.
Де-факто же чин этого класса очень редко используется, разве что среди горных инженеров.
Реально, чиновник с самого низкого 14 класса по карьерной лестнице сразу поднимается на две ступени — к чину 12 класса, губернскому секретарю.
Что для этого требуется? Согласно Табелю о рангах — три года беспорочной службы. В жизни же — оно всяко-разно бывает.
Чин 11 класса… Ну, это тоже — старина седая. Пропускаем и его.
10 класс — коллежский секретарь, уже три звёздочки одна над другой на погоне. Невысокая, но уже руководящая должность, право решать некоторые небольшие вопросы.
Оказалось, про меня и моих коллег по курсу что-то там напутали. Выпускные экзамены-то мы уже сдали, дипломы получили! Пусть и раньше положенного времени. Да, человечка того уже наказали. Мне, выпускнику ИВМА, императорского медицинского высшего учебного заведения, положено было аж титулярного советника сразу получить!!!
А это — уже 9 класс!
Во как!
Оформляли на нас бумаги в день, когда война началась, а там — такой кавардак в головах у многих был…
Суета и прочее.
Вот и вышла ошибка.
Плюс к тому же здесь порой бестолковщины и головотяпства тоже хватает. Не раз я уже с таким сталкивался. Такого могут наворотить…
Одна-единственная звёздочка с моего погона моментально исчезла, только просвет на нём и остался. Но, это всем окружающим говорит только о моем карьерном росте. Уже не с удивлением под высокими сводами казенного учреждения на меня поглядывают, как де такой-сякой сюда допущен…
Благодарить за всё это надо было, оказывается, князя. Он-то, Александр Владимирович, сразу непорядок на моих погонах увидел. Мне ничего не сказал, но определенные действия неотлагательно предпринял.
Я, честно сказать, ко всем этим чинам и званиям так… Не сильно разбираюсь. Ну, не местный я. Дома всё совсем по-другому было.
Это, конечно, совсем неправильно. Глупость с моей стороны самая настоящая. Серьезнее ко всему этому надо бы относиться.
Понятно, что не за пять минут в моем деле разобрались, да и творилось сейчас черт те что. Жизнь у многих и во многом с ног на голову переворачивалась, все планы и обстоятельства враз менялись. Война, это тебе не фунт изюму…
— Иван Иванович, может я дырочку-то здесь аккуратно ниточкой стяну?
Глафира, моя прислуга, своим пальчиком на изъян, что погоны в сей момент имеют, показывает. Очень она экономная и хозяйственная к тому же. Звёздочки когда я снял, на погонах дефектик образовался. Небольшой, но заметный.
Надо погоны менять, теперь новые покупать.
Глафире жалко, хоть и не её деньги.
— Совсем и не заметно будет…
Продолжает она гнуть свою линию.
— Перестань, поменяю на новые.
Буду я ещё с дырочкой, стянутой ниточкой, ходить! Личное дворянство мне такого не позволяет. Супруга, коли такая у меня появится, тоже личной дворянкой будет. Правда, на детей и потомство всё это не распространяется. Самим им надо такого добиваться.
Ежели повезёт, дослужусь я здесь до действительного статского советника или орден Святого Владимира 3-й степени получу, тогда и потомственное дворянство у меня будет, а пока в личных дворянах скромно похожу. Пусть и не занесённый в никакие родословные книги.
— Иван Иванович, а может ниточкой стянем?
Никак не унимается Глафира! Совсем от рук отбилась!
Два года уже у меня в прислуге состоит, до нельзя разбаловалась!
Когда после излечения Настеньки, Егор к себе обратно в Сибирь уезжал, денег он мне порядочно отвалил. Я и квартирку снял, и Глафиру нанял. Сначала она была ниже травы, тише воды, а постепенно, шажок за шажком и начала нос задирать, перечить. Пора её приструнить.
— Глафира, всё! Замолчи со своими ниточками и дырочками! На улицу враз пойдёшь!
Лицо я ещё изобразил суровое.
Глафира руками замахала, носом зашмыгала. Не хочет на улицу. Где она ещё такое место найдёт…
Кстати, она, дурища, на меня ещё и определенные виды имеет.
Дамочка она, конечно, вся из себя такая ладная, но умом вот не блещет. Готовит божественно, но не из-за борщей же её замуж брать…
— Глафира, сегодня буду поздно. Ужин готовить не надо…
Вечером мы с князем в ресторан идём. Опять в тот же «Додон». Что-то там нам понравилось.
Глава 9
Глава 9 Защита диссертации
Хорошо тому живётся…
Что-то сегодня с утра меня потрясывает.
Аж и не по детски.
Вроде, и не с чего.
Ну, диссертацию я сегодня защищаю. Ну, и что?
Всё нормально у меня должно быть. Как в старые времена говорили — достоин градуса доктора. Материалы представлены, обсуждены, результаты получили внедрение в клинике. Публикации в уважаемых журналах имеются. Одобрение от светил и живых классиков — да даже в письменном виде…
С типографией вопрос решен. После успешной защиты в виде книги мою научную работу опубликуют.
Война войной, а научная жизнь в империи продолжается. Сегодня меня вторым слушают, а после меня — ещё двое будут своими докладами на звание доктора медицины претендовать.
Хорошо тому живётся…
Вот ведь, из-за переживаний и волнений стишок из пионерского детства на ум пришёл. Привязался, не отлепишь…
Был я дома и октябренком, и пионером. Звёздочку с золотой головкой маленького Володи Ульянова, а затем и красный галстук носил.
В пионерах один раз даже побарабанить перед сбором доверили. Больше, правда, такой глупости старшие товарищи не совершали. Ну, а к горну меня и близко не подпускали. Там много желающих и так имелось.
Благо бы, хороший какой стишок. Так нет…
… у кого — стеклянный глаз, у кого — нога не гнётся, а вместо жопы — унитаз…
Так в пионерском лагере мальчика одного травили. Сашу. Протез у него вместо глаза был после травмы. Дети, они очень жестокие. Сострадание у них зачастую отсутствует. Иногда, самые отвратительные и кровавые преступления, они и совершают. Вот, недавно в газете прочитал…
— Иван Иванович, может, рюмочку?
Глафира, дурища, рюмочку хлебного вина предлагает для успокоения…
Не на защиту бы идти, тогда — можно…
Сегодня — нельзя. Вечером посидим. Ох, и посидим…
Доклад самолично мною напечатан, но утром сегодня я уже его в двух местах поправил — так лучше будет. Впрочем, можно было и всё как есть оставить… Перед смертью не надышишься.
— Иван Иванович…
Налила ведь, чуткая душа…
— Глафира, нельзя…
Стоит, коровьими глазами хлопает.
Зря я так на неё, она-то от всего доброго сердца…
Хорошо тому живётся…
Мне — хорошо что-то стало житься. Даже подозрительно.
Вот, днями медаль очередную получил — «За труды по отличному выполнению всеобщей мобилизации 1912 года».
Награждён, как лицо, которое в соответствии со своими служебными обязанностями принимало участие в планировании или осуществлении мобилизации.
Ну, пусть — бронзовая медаль. Зато, с портретом государя. На ленте ордена Белого Орла.
Что-то очень быстро её Санкт-Петербургский монетный двор изготовил. Даже — подозрительно.
Некоторые у нас в военно-санитарном управлении за проведение мобилизации и ордена получили, но мне и медаль не обидна. Я, как говорится, согласен на медаль…
Всё, пора ехать.
— Глафира, буду поздно и пьяный… Готовься…
Глаша меня на дорожку даже и перекрестила. Надо ей, кстати, денежек за службу прибавить. Всё в лавочках и на базарах подрожало, не раз уже она жаловалась.
Вот и академия показалась. Быстро меня сегодня довезли.
В ИВМА давно уже диссертации защищают. Ещё в 1801 году Медицинская коллегия передала Медико-хирургической академии право присвоения докторской степени. В следующем, 1802 году в академии и состоялась первая публичная защита диссертации на степень доктора медицины и хирургии. Физико-медико-хирургическую диссертацию под названием «Об электричестве и его этиологии» защитил С. В. Большой, лекарь Санкт-Петербургского Горного корпуса.
Чуть больше ста лет назад
