по умолчанию. Духовная энергия, определяющая вашу суть, – та сила, которая создала ваш физический мозг и тело и питает их, – гарантирует, что вы всегда можете приподняться над диктатом своего мозга.
Нередко отсутствующей частью головоломки является именно духовное понимание; надеюсь, моя книга поможет вам восполнить этот пробел. Взгляд на то, что предваряет проявленное в реальности, позволяет четко увидеть податливую, текучую природу жизни. Вы не какая-то устойчивая сущность с фиксированной привычкой; в каждое мгновенье вы как белый лист бумаги, и вам доступны бесконечные возможности. Продолжая исследовать духовное и неврологическое в связке – не как дуальные сущности, а как нефизическую и физическую стороны одной и той же медали, – вы начнете иначе воспринимать свою зависимость и свое врожденное благополучие.
КАК ЗАКОНЧИЛАСЬ МОЯ ЗАВИСИМОСТЬ?
Силу этого подхода я знаю не понаслышке.
На протяжении целых восьми лет у меня периодически возникали проблемы с перееданием и булимией. Компульсивное (психогенное) переедание (Binge-eating disorder, BED) – это неконтролируемое потребление большого количества пищи. У страдающих булимией после такого «гастрономического запоя» появляется желание избавиться от полученных калорий, часто с помощью искусственно вызванной рвоты или слабительного. Я же жестко ограничивала себя в еде и изнуряла физическими упражнениями.
Признаться, компенсаторное поведение никогда полностью не избавляло меня от потребленных в приступе переедания нескольких тысяч калорий. Однако я не бросала свой сценарий, и мой вес, настроение, общее душевное состояние целые восемь лет были крайне нестабильными.
Вам может показаться странным, что я говорю о расстройстве пищевого поведения как о привычке. Признаю: это действительно спорно. Но в этой книге мы трактуем привычки как навязчивые мысли или модели поведения, как безличные проблемы, которые существуют оттого, что мы по незнанию ведемся на побуждения мозга. Так что переедание и компенсаторное поведение, характеризующие BED и булимию, отлично вписываются в нашу трактовку.
В этой книге мы акцентируем внимание на том, что мысль – основной источник всех человеческих привычек (и вообще всего, что мы переживаем и испытываем в жизни). Важно не то, что мы думаем, не содержание наших мыслей, а сам факт того, что мы это делаем. Все наше поведение, эмоции и жизненный опыт порождаются мыслью.
Отношение к зависимостям и расстройствам как к привычкам, созданным мыслью, на мой взгляд, не только справедливо и точно, но и невероятно обнадеживает. Наши мысли могут измениться в одно мгновение, а вслед за ними – и основанное на них поведение. Если мы попали в ловушку зависимости, значит, мы захвачены мыслями, которые кажутся нам истинными. Однако наша подлинная природа не изменилась, ведь она просто не может этого сделать. Мы все от природы безмятежны и психически здоровы, но привычная поверхностная мысль может это завуалировать. Когда мы ошибочно принимаем ее за свою суть, то страдаем; и привычки кажутся нам серьезнее и сильнее, нежели они есть на самом деле.
Что же касается моей зависимости, то в моменты компульсивного переедания и булимии я чувствовала, что абсолютно не контролирую ситуацию. Чтобы прекратить это, я испробовала все. Вообще-то я невероятно дисциплинированный человек, но тогда силы воли оказалось недостаточно. В действительности чем больше я пыталась самостоятельно управлять потреблением пищи с помощью волевых усилий, тем хуже обстояли дела.
Тогда я решила не подавлять свое желание, а отвлекаться от него – всякий раз, когда оно возникало. Я пыталась предотвратить побуждения, избегая всего, что, по моему мнению, провоцировало «пищевой запой». Я перепробовала все – от традиционной психотерапии и самопомощи до энергетических методов лечения. Ничто не сработало.
Я терпела неудачу за неудачей и воспринимала их очень близко к сердцу. Я думала, что упускаю нечто важное или делаю что-то неправильно. Я работала лайф-коучем и чувствовала себя величайшей мошенницей: как я смею помогать другим, если неспособна контролировать даже собственную жизнь?!
Когда моя скверная привычка разыгрывалась особенно сильно, я старалась опираться на духовные принципы – они уже тогда были неотъемлемой частью моей жизни. Я пыталась относиться к своим внутренним диалогам как к чему-то преходящему, а не как к «истине»; вспоминала, что большая часть моей каждодневной рефлексии чрезвычайно быстро меняется в зависимости от моего душевного состояния. Особенно внимательно я следила за эмоциями: я знала, что если испытывала что-то кроме душевного спокойствия, то находилась в ловушке мышления, которое вовсе не отражало реальную, более мудрую действительность. Духовные практики работали неплохо, но полностью их принять у меня не получалось: они во многом шли вразрез с постулатами традиционной психологии.
Я консультировалась с отличными психотерапевтами – крепкими профессионалами с весом и репутацией. Но их подход, основанный на анализе прошлого, на наблюдении за моими эмоциями и исследовании триггеров и других механизмов преодоления, мне не особо помогал. Они трактовали мою привычку как психическое расстройство или заболевание, то есть считали меня больной или неполноценной, и видели свою задачу в том, чтобы решить мою проблему. А мои духовные убеждения кричали: я от рождения ментально здорова и буду такой всегда. Просто у меня выработалась привычка к ошибочному мышлению, которое кажется мне значимым и настоящим. Сердце подсказывало: мои духовные убеждения истинны и правдивы. Однако спорить с уважаемыми и действовавшими из лучших побуждений докторами, которые практиковали свой подход десятилетиями, было очень трудно. Меня буквально раздирало на части, я металась между двух огней, ощущая сильные противоречия.
Каждый из моих психотерапевтов спрашивал, не несчастна ли я в личной или профессиональной жизни или еще в чем-то. Они предполагали, что именно из-за этого я веду себя таким образом. Но представить себе что-то более далекое от истины было невозможно. Конечно, я тогда переживала серьезные перемены, налаживала жизнь в новом городе (я только что окончила аспирантуру и переехала в Чикаго) – но ведь в подобной ситуации бывали многие из моих коллег, которые, однако, не застряли в порочном круге перееданий-голоданий. И да, я тогда привыкала к совместной жизни со своим парнем. Он сначала перешел в статус жениха, а потом и мужа, и наши отношения были прекрасными. Он был для меня скорее источником силы, нежели стресса. Словом, винить в моих проблемах жизненные обстоятельства просто не имело смысла.
Психотерапевты предложили мне отслеживать внешние факторы, которые предшествовали приступам переедания или провоцировали их. В моей скверной привычке просматривались определенные паттерны, но из каждого из них приходилось делать бесчисленное множество исключений. Да, приступы обжорства чаще случались по выходным, чем в будни, – но в какие-то периоды я переедала в каждый день недели. Да, я чаще много ела по вечерам – но могла вспомнить и разнообразные утренние случаи. Обычно приступы были связаны с какими-то социальными событиями – но происходили до, после и во время них, а иногда мне удавалось
