как вел себя Джоэл последние несколько лет: его неудачный роман, неспособность удержаться на работе, его поездка в Марокко, а по приезде — странная жизнь без друзей и удобств в этом ужасном районе. Возможно, было еще что припомнить в связи с нашей матерью, но я не хотела думать об этом. Чтобы отогнать печальные мысли, я спросила:
— Ты его видел там?
Он кивнул.
— Что он сказал?
— Он не говорил.
— Тебе стоило послушать его голос, — сказала я.
Мы стояли на тротуаре Первой Авеню. Тэду очень быстро удалось поймать такси, и вообще, все сегодня происходило очень быстро.
— Они сумеют ему помочь?
— Его лечат торазином, а это не моя область. Давай, полезай внутрь.
Я села на сиденье в такси, и он захлопнул дверь.
— Тэд! — крикнула я, открывая окно.
Он едва сдерживался. Редко можно видеть человека, который всем своим видом показывает, что ему не терпится тебя покинуть. Я понимала, что отняла у него несколько драгоценных часов, а он, вероятно, планировал на вечер какие-то дела.
— Он все еще… связан? — спросила я, произнести «смирительная рубашка» я не могла.
Он не ответил на мой вопрос.
— Поезжай, — сказал он, теряя терпение. — Я сделал все, что мог. Завтра позвоню заведующему психиатрическим отделением.
— А потом позвонишь мне?
Он кивнул. И, видимо, думая, что я сейчас заплачу, сказал водителю:
— Отвезите леди на Восточную Шестьдесят Четвертую улицу.
Когда мы тронулись, я посмотрела через заднее стекло. Тэд уже сигналил другому такси. Я еще раз взглянула на больничный комплекс: кирпичные стены, железные ворота, множество освещенных зданий… Где-то внутри томится Джоэл.
На следующее утро, в субботу, проснувшись, я увидела солнце, играющее лучами на покрытых инеем деревьях за окном моей спальни. Не более секунды я наслаждалась этим зрелищем: вспомнились ночные приключения, и меня охватило такое чувство, как-будто я падаю в пропасть. Чтобы привести в порядок нервы, я села и налила себе кофе из автоматической кофеварки, стоявшей на ночном столике. Посмотрев на часы, я поняла, что Тэд еще не позвонил в Бельвью.
Я включила радио. Передавали новости, но я ничего не понимала из того, что слышала. Вновь и вновь ко мне возвращались воспоминания о вчерашнем дне. Я снова видела лежащего на мексиканском ковре Джоэла, затем садилась в санитарную машину… Кроме того, у меня появилось чувство, что я о чем-то забыла. Я пыталась вспомнить — о чем, но воспоминания ускользали.
Наконец я услышала внизу голоса, и пошла к детям. Они уже были в прихожей и собирались кататься на коньках. Мы планировали этим утром пройти по магазинам и купить для них зимние пальто, но я решила отказаться от прежних планов. После бесснежных зим Калифорнии снег был им в радость, а Центральный Парк после снегопада был для них просто идеальным местом. Они собирались пойти на каток «Волтена», и я свободно могла поехать в Бельвью после звонка Тэда.
— Что случилось с дядей Джоэлом? — спросила Кэрри.
Подумав немного, я решила рассказать им правду: это могло пойти на пользу, так как они росли в Нью-Йорке.
— Он что-то принял и ему стало нехорошо.
Кэрри внимательно посмотрела на меня сквозь прядь длинных светлых волос.
— Он принял наркотики?
— Что-то вроде того.
Ее глаза расширились, и я надеялась, что не от восхищения.
— Как он себя чувствует? — спросил Питер.
— Еще не знаю. Я позвонила вашему отцу, и мы отвезли его в больницу, — я посчитала, что лучше было не упоминать о полиции.
— А один человек принял ЛСД и прямо на улице сам себя кастрировал, — сообщила Кэрри.
— Кэрри! — изумленно воскликнула я.
— Да. Он жил три часа после этого. Один врач в Ленокс-Хилл сказал, что страшнее ничего не встречал.
Я начала понимать, почему родители упаковывали чемоданы и в панике покидали город. Наступило время проявить твердость. В древней манере всех матерей, я начала давать инструкции о первом, что пришло в голову — о их походе на каток.
— Позавтракаете в зоопарке. Если будет холодно, придете домой.
Я иногда удивляюсь той ерунде, которую им говорю. Я ведь прекрасно знала, что они все съедят как только выйдут за дверь, но когда они прыгали по коридору, натягивая ботинки, добавила:
— И не снимайте перчаток.
— Если дядя Джоэл в госпитале, то кто же тогда присмотрит за Вальтером? — спросила Кэрри, когда они выходили за дверь.
— За каким Вальтером? — с удивлением спросила я.
— За котом Джоэла. Его зовут Вальтер.
Вот о чем я забыла! Испуганный рыжий кот на книжном шкафу. Кто-то должен кормить Вальтера.
После завтрака я отправилась на квартиру Джоэла.
Неподалеку от дома Джоэла я попросила таксиста остановить машину и пошла в магазин, чтобы купить еды для кота. Ярко светило солнце, и Вторая Авеню выглядела очень опрятно и даже празднично под слоем выпавшего снега. То тут, то там встречались русские старушки, жившие здесь еще с тех времен, когда Ист-Виллидж был частью Ист-Сайда.
В витринах скобяных лавок с обычной кухонной утварью соседствовали медные самовары. Рядом с экзотическими пуэрториканскими фруктами громоздились лотки с борщом и квасом. В одном из небольших магазинов я купила молока, рыбных и специальных кошачьих консервов. Этого добра хватило бы надолго, если только управляющий домом согласится кормить кота.
Дотащив продукты до квартиры Джоэла, я вспомнила, что у меня нет ключа. Я поискала возле сломанных почтовых ящиков, лихорадочно соображая, где он может быть. Если он был в кармане у Джоэла, то он лежит в запечатанном конверте в госпитале. Но большинство людей, приходя домой, кладут ключи на стол. Возможно, мне удалось бы найти ключи внутри квартиры. В этом тоже мог помочь управляющий.
Я позвонила в его дверь — звонок не работал. Тогда я толкнула дверь, и она открылась. В коридоре было темно и неопрятно. Несмотря на утренние часы, кто-то уже жарил рыбу — вонь была невыносимой. На полу валялись осколки разбитой бутылки. Дойдя до двери дворника, я опять позвонила — за дверью выключили телевизор. Я подождала немного, но мне никто не открыл, хотя за дверью явно кто-то был.
— Я насчет квартиры 5Д, — попыталась я привлечь внимание.
Никто не ответил. Я позвонила снова. Тишина. Моя уверенность постепенно начала убывать.
Потом я заметила, что дверь в подвал была открыта. Не настежь, а лишь на
