— Понятно, губернатор Гаррисон, иными словами, тебе пришлось изрядно понервничать. Попробую исправить свою оплошность. Что, если ты получишь целых шесть бочонков наилучшего виски?…
Но, похоже, у Гаррисона было не то настроение, чтобы соглашаться на взятку.
— Ты забываешь, мистер Палмер, стоит мне захотеть, я заберу все виски.
Гаррисон умел грубить, но и Рвач владел этим умением, правда, он наловчился говорить подобные вещи с улыбкой на лице.
— Мистер губернатор, завладеть всем виски получится только один раз. Но после этого кто будет иметь с тобой дело?
Гаррисон разразился громким хохотом:
— Да любой торговец, Рвач Палмер, и тебе это известно!
Рвач умел проигрывать. Он тоже расхохотался, присоединившись к Гаррисону.
Кто-то постучал в дверь.
— Войдите, — крикнул Гаррисон и одновременно махнул Рвачу — можешь, мол, сидеть.
В кабинет вошел солдат и, отдав честь, отрапортовал:
— Мистер Эндрю Джексон[1]хочет встретиться с вами, сэр. По его словам, он прибыл из Теннизи.
— Долгохонько пришлось мне бегать за ним, — нахмурился Гаррисон. — Но я рад встрече с ним, рад донельзя, введите его, введите.
Эндрю Джексон. Должно быть, тот самый законник, которого еще кличут мистер Гикори[2]. В те времена, когда Рвач торговал в Теннизи, Гикори Джексон слыл настоящим сельским парнем — убил человека на дуэли, наставил фингалов нескольким ребятам, заработал себе имя на том, что всегда держал свое слово. Кроме того, ходили слухи, якобы женщина, на которой он был женат, в прошлом имела другого мужа и муж тот был жив-живехонек и поныне[3]. В этом-то и заключалось различие между Гикори и Рвачом — Рвач бы непременно позаботился о том, чтобы муж был мертв и давным-давно похоронен. Так что Рвач ничуть не удивился, что Джексон стал крупным делягой и теперь проворачивает свои дела не только в Теннизи, но и в Карфаген-Сити.
Перешагнув через порог, Джексон, напыщенный и выпрямившийся, будто шомпол проглотил, обвел пылающими глазами комнату. После чего, подойдя к столу, протянул руку губернатору Гаррисону. Даже назвал его мистером Гаррисоном. Что означало, либо законник полный дурак, либо не понимает, что он нужен Гаррисону ничуть не меньше, чем Гаррисон — ему.
— Слишком много у вас здесь краснокожих, — сказал Джексон. — А от этого одноглазого пьяницы у вас под дверью любого стошнит.
— Ну, — пожал плечами Гаррисон, — я держу его как домашнее животное. Мой собственный прирученный краснокожий.
— Лолла-Воссики, — помог Рвач.
Вообще, конечно, его помощь никому не требовалась. Ему просто не понравилось, что Джексон не обратил на него внимания, а Гаррисон и не позаботился представить его.
Джексон повернулся:
— Что вы сказали?
— Лолла-Воссики, — повторил Рвач.
— Так зовут этого одноглазого краснокожего, — объяснил Гаррисон.
Джексон смерил Рвача холодным взглядом.
— Я спрашиваю имя лошади, только когда собираюсь ездить на ней, — процедил он.
— Меня зовут Рвач Палмер, — произнес Рвач. И протянул руку.
Но Джексон ее как бы не заметил.
— Вас зовут Улисс Барсук, — сказал Джексон, — и в Нэшвилле вы некогда задолжали немногим больше десяти фунтов. Теперь, когда Аппалачи перешли на денежное обращение Соединенных Штатов, ваш долг составляет двести двадцать долларов золотом. Я выкупил эти долги, и так случилось, что захватил с собой все бумаги. Услышал, что вы торгуете в этих местах виски, и подумал, что смогу поместить вас под арест.
Рвачу даже на ум не могло прийти, что Джексон обладает такой памятью, и уж тем более он не ожидал, что у законника хватит сволочизма выкупать долги, долги семилетней давности, о которых нынче, наверное, никто и не помнит. Но Джексон, подтверждая свои слова, вытащил из бумажника долговое обязательство и разложил его на столе перед губернатором Гаррисоном.
— Я премного благодарен вам, что вы успели задержать этого человека до моего приезда, — продолжал Джексон, — и рад сообщить, что, согласно законам штата Аппалачи, официальному лицу, задержавшему преступника, полагается до десяти процентов от изъятой суммы.
Гаррисон откинулся на спинку кресла и довольно ухмыльнулся:
— М-да, Рвач, ты лучше садись, и давайте познакомимся поближе. Хотя, может, это вовсе не обязательно, поскольку мистер Джексон, судя по всему, знает тебя куда лучше, чем я.
— О, с Улиссом Барсуком я знаком давно, — кивнул Джексон. — Он относится к тому типу жуликов и проходимцев, который нам пришлось изгнать из Теннизи, прежде чем начать постепенно присоединяться к цивилизации. И надеюсь, вы вскоре также избавитесь от всякого жулья, поскольку хотите подать прошение о присоединении Воббской долины к Соединенным Штатам.
— Ну это еще вилами по воде писано, — заметил Гаррисон. — Ведь мы можем попробовать прожить собственными силами.
— Если уж у Аппалачей это не получилось, а у нас президентом был сам Том Джефферсон, вряд ли у вас здесь выйдет лучше.
— Все возможно, — согласился Гаррисон, — но, может быть, мы затеваем нечто такое, на что у Тома Джефферсона силенок не хватило. И, может, нам как раз нужны такие люди, как Рвач.
— Солдаты вам нужны, — поморщился Джексон. — А не контрабандисты всякие.
Гаррисон покачал головой:
— Вы, мистер Джексон, заставляете меня перейти непосредственно к обсуждению интересующего нас вопроса, и я догадываюсь, почему на встречу со мной народ Теннизи послал именно вас. Что ж, давайте поговорим о том, что интересует нас больше всего. У нас здесь имеется та же самая проблема, что и у вас, и проблема эта может быть выражена одним-единственным словом — краснокожие.
