— Эй, убогая! — крикнула Катька. — Комарова, к тебе обращаюсь! О чем с торбой разговаривал мой Вэл?
Ее Вэл?! Мне прямо-таки захотелось рассмеяться в голос. А еще сказать, что нам с Валентином Петровичем вообще было не до разговоров. Мы несколько другим занимались.
Правда, вслух я произнесла иное. Сначала хотела послать бешеную блондинку куда подальше, но передумала, воспользовавшись иным доводом:
— Не беси меня, Кузнецова, — рыкнула, не отрываясь от тетради. — Тебе же хуже будет
— Ой, напугала, — хмыкнула Катька. — Что ты мне сделаешь, блаженная?
— А ничего, — спокойно произнесла я. — В следующий раз, когда понадобится курсовая или реферат, обращайся к кому-нибудь другому.
Кузнецова хмыкнула для порядка, но тотчас заткнулась. Что и говорить — мои курсовые ценились высоко, да и цены отличались демократичностью. Я вообще бралась за любую работу, только бы поскорее накопить нужную сумму. Хотя, Катьке знать об этом не стоило. Она и ее подружки только и могли потешаться, рассматривая мою поношенную одежду и удивляться, как это молодая девчонка может не пользоваться косметикой, не носить украшений и не посещать салоны красоты.
— Идет!.. — шепнула соседка Катерины.
И все девчонки притихли. Олег Бондарев, единственный представитель мужского населения в нашей группе, приуныл. Ну да, прежде ему доставалась львиная доля внимания, несмотря на непрезентабельную внешность. Не всем нравились долговязые парни с жиденькими рыжими волосами и гигантским самомнением. Теперь же, когда в институте появился Валентин Петрович, Олежке вообще ничего не светило.
— Добрый день, — вежливо поздоровался Валентин Петрович, входя в аудиторию. — Вижу, все уже в сборе. Это хорошо, потому как я патологически не переношу людей непунктуальных. Так что драть буду и за опоздания, и за невыученные темы.
Общий возбужденный многоголосый стон прокатил по аудитории. Кажется, девчонки слишком буквально восприняли слово «драть». Полагаю, Валентин Петрович имел в виду совсем не то, о чем размечтались они. Или нет? Вдруг, он действительно будет драть всех желающих?
— Кто готов рассказать нам о литературе барокко? — строго спросил препод. — Что можете нам поведать об испанском гонгоризме?
Я не отрывала от него глаз. Сегодня на Валентине Петровиче был свитер, на шее повязан шарф. Синий такой, с золотыми рыбками. Мой шарф! Тот самый, что подарила мама. Мне непременно нужно было его вернуть, и Валентин Петрович как будто знал об этом, открыто демонстрируя преимущество.
— Ирина Комарова, — проговорил он, и голос его как будто потеплел. — Расскажете нам о Луисе де Гонгора? Читали его «Оду на взятие Лараче»? Выходите же, не стесняйтесь.
Читала, но сейчас совершенно забыла. Забыла обо всем, кроме этих голубых глаз и мягкого, обволакивающего голоса препода. Поднялась с места и на негнущихся ногах поплелась к преподавательскому столу, точно загипнотизированная удавом маленькая мышка. Валентин рассматривал меня с откровенным вожделением, перебираясь горячим взглядом от груди к низу живота и невольно вгоняя меня в краску. При этом он теребил пальцами шарфик, и мне мгновенно вспомнились движения его умелых пальцев у меня в трусиках.
Ну, и как прикажете в таких условиях рассказывать о мифологической поэме, венце поэзии Гонгоры?
Шея же так сиятельно стройна,
Что перед ней хрусталь ― обломок дикий,
И грациозность утренней гвоздики
Прелестью губ твоих превзойдена.
После того как Валентин Петрович продекламировал этот отрывок, по учебному залу снова прокатил восторженный стон. Вот только препод читал стихи, глядя мне в глаза. Я худо-бедно ответила на поставленный вопрос и опустила глаза в тщетной надежде, что теперь-то меня отпустят.
— У кого есть вопросы по теме? — спросил препод.
— А можно не по теме?! — радостно воскликнула Катерина. — Вы женаты, Валентин Петрович?
— Есть ли у вас странички в соцсетях? — спросила Маша. — Можно, я постучусь к вам в друзья?
Вопросы сыпались как из рога изобилия, и все это время я стояла рядом с Валентином Петровичем, мечтая провалиться на этом месте. Особенно когда препод приобнял меня за талию — как будто бы дружески, но у меня от этого прикосновения мурашки поползли вдоль спины. Стало вдруг нечем дышать. А трусики вновь намокли.
— Я не женат, если вам это интересно, — объявил Валентин. — Соцсети не слишком уважаю, предпочитая личное общение. Так ведь гораздо проще сблизиться, верно, Комарова?
Я нервно сглотнула и ничего не ответила.
— А вам разрешено спать со студентками? — хихикнув, спросила Катерина.
— Если им есть восемнадцать, — охотно сообщил Валентин. Его рука отпустила мою талию, но в следующую секунду я почувствовала вполне ощутимый удар по попке. Со стороны аудитории этого видеть не могли, и все же я успела почувствовать себя распутной донельзя. — Идите, Комарова, вы пока свободны.
Глава 6«Свободны пока»…
Это был такой тонкий намек на толстые обстоятельства. Похоже, Валентин Петрович решил не оставлять меня в покое. Это откровенно пугало и в то же время завораживало. Одна мысль о том, что я ему все же нравлюсь, приводила в трепет. Заставляла мысли утекать в неведомое прежде русло.
Остальную часть занятий я сидела точно сама не своя. Старалась держать спину прямо и не глазеть на привлекательного препода. А после он задал нам самостоятельную работу. Сам же достал из кармана сотовый, начал что то быстро-быстро набирать ловкими сильными пальцами.
— Вот бы достать его номер… — воодушевленно вздохнула Катерина. — Голову готова отдать за возможность ему написать.
Мне вновь стало не по себе. Я-то преподу уже написала, и последствия не заставили себя ждать. Правда, то, что для Катерины наверняка было желанным финалом, пугало меня до одури. Я еще никогда не была с мужчиной и даже не представляла, каково это. Слышала, в первый раз бывает больно, но после, вроде бы, входят во вкус. Правда, не все.
Не сдержав порыва, оглянулась на сидевшую сзади Кузнецову. Ей секс нравится, и она не стесняется рассказывать об этом.
Но я — не она!
Парни, часто пристававшие в кафе и получавшие строгий отпор, шептались, будто я фригидна. А что, если это, и правда, так? Может, мне не суждено получить радость от проникновения в меня в мужского члена? Черт, мне даже страшно представить, что будет, если такой огромный орган, как у Валентина Петровича…
Нервно сглотнула и, отогнув ворот футболки, подула на грудь. Жарко стало от одной мысли о порочном. И да, после замечания Валентина Петровича я так и не рискнула надеть водолазку. Это показалось мне кощунством.
Интересно, он заметил это или нет?
То, что он делал со мной вчера, доставило несказанное удовольствие. Не знала, что могу кончать, да еще и так бурно. Так, может, и с проникновением все будет не так плохо? И не страшно совсем…
