– Иногда сложно провести грань между добровольным и принудительным сексом.
– Остался осадок? – вкрадчиво поинтересовался мужчина.
– Осталось недоумение.
– Я умею доставить удовольствие женщине, – хвастливо заверил ее Массимо.
– А я в этом нисколько не сомневаюсь.
– Одна ночь… Умоляю тебя всего об одной ночи! И ты поймешь, что мне можно верить, – шептал он, прижавшись к ее щеке. – Одна незабываемая ночь…
Никки не отвечала.
* * *
Она позволила ему отвести ее в отель. Они поужинали в его ресторане. Каждый раз, когда их взгляды встречались, оба понимали – она с ужасом, а он с восторгом, – что близости не избежать.
Стоя в лифте и мысленно считая этажи, Никки наблюдала его предельную серьезность и сосредоточенность. Сама же была кротка и бессловесна.
Закрыв за собой двери номера, Массимо, впиваясь жадными губами в ее шею, бормотал:
– Я думал, что смогу остановиться, поостыть, оторваться от тебя до возвращения, чтобы уже тогда… потом не отпускать тебя ни на шаг. Но я не в состоянии. Я пламенею изнутри. Надеюсь, и ты тоже.
– Я безумно этого хочу, – загорелась от его пылкости Никки.
– Это действительно так?
– Да! Да… не позволяй мне остановиться.
– А у тебя есть хоть одно сомнение? Тогда повременим. Мне не нужны жертвы, – опомнился Массимо. – Я смогу сдержать себя…
– Это не жертвы, желанный. Это дар, – прильнула к нему Никки.
– Тогда пути назад нет. Я хочу, чтобы ты понимала это, – твердо предупредил он и повторил: – Пути назад нет.
– Я не отступлюсь…
Массимо раздел ее, разделся сам. Их губы не разлеплялись, их тела не размыкались всю ночь. Большая кровать дорогого номера была мала этим любовникам. Искушения и соблазны утопали в их открытости. Запреты остались за порогом.
Они упивались солоноватой влагой кожи и насыщались жаром тел. Нежность ласк сменялась дикостью, неистовства – отдохновением, они ходили по кругам жаркого рая, пока не блеснул рассвет.
– Ты понимаешь, что произошло? – шепнул он под утро, вдыхая аромат ее белокурых локонов.
– Что?
– Я влюбился! – взревел он, выгнув сильную грудь. – Я обезумел от любви к тебе!
Никки не думала о любви. Для нее влюбленность закончилась на пороге этого номера. Его взлет стал для нее падением. Она принесла ему в дар то, чем к полудню станет владеть другой…
И она была уже готова возненавидеть Массимо за то, что он совершил в следующую минуту.
– У меня для тебя кое-что есть, – сказал он и порылся в кармане брошенного на пол пиджака.
– Что это? – спросила она, когда в ее руке оказалась маленькая бархатная коробочка.
– Это то, с чем ты непременно меня дождешься. Ну, открывай же, не тяни, – задыхался он от сладкого предвкушения. – Надевай, – торопил он опешившую девушку.
И Никки возненавидела их обоих. Она ненавидела весь свет и проклинала уходящую ночь и грядущую субботу, когда ей придется надеть совсем другое кольцо. Когда Джозеф Ферлиани скрепит их союз тщеславия и корысти своим супружеским обетом и потребует того же от нее.
– Обещай, что станешь моей навсегда. Пусть тебя не смущает спешка. Все эти условности годятся только для простых смертных. У нас с тобой все иначе. Ты же чувствуешь это! – клокотал счастьем Массимо. – Почему ты молчишь?
– Неожиданно. Понимаешь?
– Я сам этого не ожидал. Купил утром по зову сердца. Такое наитие не может быть напрасным. Ты не согласна?
– Не заставляй меня ни о чем говорить, – с комом в горле попросила Никки и скрыла покрывалом свою наготу от любимого.
– Ты права, Я не вправе требовать немедленного ответа, – опомнился от экзальтации Массимо. – Ты должна обсудить это со своей семьей. Я все понимаю.
. – Ты понимаешь далеко не все, – прошептала Никки, вперившись взглядом в одну точку. – И вряд ли поймешь.
– У нас еще будет время, любимая. У нас будет вся наша жизнь… Я вернусь, и тогда ты сможешь дать мне свой ответ. Жаль, что утром нам придется расстаться.
– Да… Придется… Жаль… – кивала Никки.
– Я буду скучать без тебя, любимая моя. Каждый день, каждый час, каждую секунду.
– Мне будет невыносимо без тебя. Ты мне веришь? – умоляющими глазами посмотрела на возлюбленного Никки.
– К чему такая тоска, любимая? Нам даже не обязательно прощаться…
– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Никки.
– Ты просто поцелуешь меня на удачу, и я очень скоро вернусь…
Глава четвертая
Никки прибыла точно к началу церемонии в свадебном наряде, пышном как безе, в фате из тончайшего кружева, шлейфом волочащейся по церковному проходу. Убранство красавицы довершал прелестный букет в дрожащих руках.
Она больше не сомневалась в своем решении, в котором было лишь желание помочь младшему брату. Джозеф предлагал именно то, в чем она больше всего нуждалась. По мнению Никки, это был справедливый обмен.
Она потеряет независимость? Ну и что? Свобода скорее ассоциировалась у нее с обреченностью, нежели с благом. А те деньги, которые Никки рассчитывала получить в этом супружестве, означали, прежде всего, улучшение дотоле незавидного их с братом положения.
Все было разумно, здраво и взвешенно… Более того, согласно заверениям самого Джозефа, дальнейшее благосостояние Никки будет напрямую зависеть от длительности их брака. Он ясно дал понять своей будущей супруге, что и не предполагает принуждать ее к интимному общению, к этому не располагали его проблемы со здоровьем. И такое положение дел Никки вполне устраивало.
Именно на этом и было основано согласие Никки стать формальной женой уважаемого и состоятельного человека – Джозефа Ферлиани.
Без излишней в таком случае сентиментальности они обменялись клятвами, кольцами, поцелуями… И покинули церковь под разноцветным дождем из конфетти.
Уже собираясь распрощаться с букетом невесты, Никки оглядела столпившуюся у церкви публику и только в этот момент она увидела его.
Он выступил ей навстречу из многочисленной толпы, его лицо дышало презрением, взгляд был исполнен страдания…
– Позволь представить тебе мою супругу, дорогой! – звенящим от счастья голосом воскликнул Джозеф Ферлиани в адрес приближающегося Массимо Андролетти.
– Значит, вот какая она, твоя новая секретарша? – с усмешкой произнес Массимо. – Юная и обворожительная…
Джозеф Ферлиани с гордостью обнял Никки за талию.
