Книга Тьма и пламя. На бескрайней земле - Степан Кайманов

Шелест волн, легкий и тонкий, как шелк, всколыхнул пелену сна, пробиваясь ростком реальности посреди страны грез мэйта Семи островов. Ослепительно белые, похожие на связку копий с золотыми наконечниками, башни Мирацилла дрогнули, покрылись узором трещин, начали рушиться, падать, поднимая тучи пыли. Сгорая во вспышке яркого света…

Габриэль потянулся, зевнул, чувствуя на лице солнечные лучи. Пробуждение было на удивление спокойным, несмотря на ночные муки и неприятный случай с подушкой. Ласковое солнце гладило щеки, кипящий котел тревожных мыслей остался за порогом раннего утра.

А потом Габриэль почуял знакомый букет запахов чабреца, крапивы и подорожника. И вздрогнул, хотя в запахе не было ни угрозы, ни тревоги, ни тайны. Ничего из того, чего должен бояться взрослый, обученный лучшими сциниками маг. Если только он не собирается предательски сбежать от носителя этого запаха.

Боги Элементоса! В комнате находился отец. Он стоял у окна и, улыбаясь, пускал зеркалом солнечного зайчика, который прыгал по кровати подозрительно близко к лицу проснувшегося мэйта.

Габриэль никогда не любил уроки музыки. От всех этих звуков и стуков болела голова. Но сейчас ощущал себя натянутой струной, готовой лопнуть от натуги. Незримая струна, проброшенная от затылка до кончиков пальцев ног, вибрировала и звенела так отчаянно, что мэйт готов был закричать от пытки. Но, стиснув зубы, вымучил улыбку. И готов был признать, что этим утром был бы рад увидеть даже своего высокомерного и гнусного дядюшку Ванзелоса на месте стоящего у распахнутого окна человека. Однако у окна, слегка сутулясь, стоял мэнж Семи островов. Золотистое платье, искрилось в лучах солнца, словно зачарованное. Распущенные серебристо-серые волосы отца осторожно шевелил ветерок.

– Как в детстве, – сказал отец и положил зеркало на подоконник.

Мэнж улыбался, усмехался, но глаза его почему-то не радовались. Темно-серые, как у многих Алтирэсов, глаза оставались спокойными и внимательными. Слишком спокойными, с раздражением подумал Габриэль. Но решил, что будет играть до конца, сколько бы вымученных улыбок ни потребовалось, что бы ни сказал или ни сделал отец.

Мэйт сел на край кровати и, стараясь не смотреть на отца, коснулся мочки уха.

– Ты нервничаешь? – спросил Аладар.

– Нет, – замотал головой Габриэль. – Почему ты так решил?

– Ты касаешься уха так же, как касалась его твоя мать, теплого места ей в Анэлеме.

Габриэль невольно дернул рукой, убирая пальцы от уха.

– Она всегда так делала, когда тревожилась, – продолжал отец. – Ты разве не помнишь?

Габриэль опять покачал головой. В горле встал ком, сухой и колючий, как чучело морского ежа. Но говорить было нужно, понимал мэйт. Даже если отец зашел всего лишь взглянуть на сына после двух недель разлуки, вскоре он начнет догадываться, что с мэйтом что-то не так. Или уже догадался.

– Прости, я забыл тебя поприветствовать, – виновато опустил взгляд Габриэль.

– Ну, я как-нибудь это переживу, – скромно улыбнулся мэнж. – И все-таки ты нервничаешь, – шире улыбнулся он, шумно вдыхая воздух.

Очередная отцовская улыбка только подогрела подозрения Габриэля. Отец никогда не улыбался так часто. Мэнж с ним играет? Точно кошка с мышкой, перед тем как ее съесть. Нет, отбросил эту мысль Габриэль, на отца не похоже. К чему ему играть с собственным сыном, когда можно просто позвать стражу? Но тогда зачем он пришел так рано? Что-то произошло? Но мэнж не выглядел озабоченным. Напротив, рад видеть сына. Хотя взгляд…

Мэйт поднялся и подошел к окну. Он чувствовал внимательный, цепкий взгляд, но старался дышать ровно, чтобы снова не выдать себя. А ведь и вправду он иногда трогает мочку уха, когда переживает. Мэйсе! Глупая привычка едва не уничтожила весь грандиозный план побега.

В голубом небе белыми лодочками плыли мелкие облака; легкий ветерок разносил запах пихты по Янтарному острову; улицы заполняли звуки звона копыт, скрипа колес и ворчливых криков. Стражники на стене загасили фонари и перестали походить на призраков.

– Ты точно не болен? – спросил отец.

– Нет, но что-то спалось не очень, – демонстративно зевнул Габриэль.

– А почему без подушки?

– О… – замялся Габриэль. – Она стала слишком жесткой, – сказал он первое, что пришло на ум.

– Попрошу слуг ее поменять.

– Не утруждай себя, – с долей раздражения произнес Габриэль.

Послышался шелест платья. Ладонь мэнжа, теплая и влажная, легла на лоб Габриэля.

– Думаю, стоит показаться лекарю.

– Хорошо, – согласился мэйт.

– Боги, как ты похож на мать, – прошептал отец, убирая ладонь со лба сына.

– Наверное, это из-за волос, – решил поддержать беседу Габриэль. – Они тоже черные и густые.

– Да, – печально вздохнул Аладар. – Жаль, что ты так мало ее знал.