Дверь открывается и та-дам! Степанида Егоровна видит меня. У нее от изумления чуть приоткрывается рот и раздается недоуменный возглас:
- Ой, Олечка-а-а!
Я делаю шаг в прихожую, захлопываю за собой дверь, и хриплым голосом прошу:
- Степанида Егоровна, Вы только не пугайтесь! Ключи мне от квартиры дайте.
В прихожей висит зеркало и, разглядывая себя в нем, понимаю, что сказанное мной вряд ли утешит старушку. Я без верхней одежды, на боку в платье расползается дыра (когда только порвать успел, козел!), один чулок сполз с ноги и еле держится, на голове черти что. Картину дополняет фиолетовый засос на шее. Докатилась, Ольга Аркадьевна!
- Олечка, но как же? Что случилось? Может, тебе помощь нужна?
А я даже не знаю, что соврать. Да и лгать мне не хочется. Хочется сесть на уютной кухне, попросить чаю с чабрецом и на всех нажаловаться. Но я же взрослая! Самостоятельная!
- Ничего страшного не произошло, но рассказать, простите, не могу. Не хочу Вас впутывать. Мне б ключи. В порядок себя привести. И на работу надо.
- Ой. Олечка, - вздыхает старушка и отдает мне ключи.
Быстро прощаюсь и ухожу к себе.
Зайдя домой, сбрасываю туфли и иду к домашнему телефону. Набираю по памяти Катин номер. Слушаю гудки, а следом раздается оглушающее:
-Лялька! Ты где? Я уже в морг позвонила, в больницы позвонила, своих всех напрягла.
Перебиваю ее:
-Дома я.
На том конце провода повторяют:
-Дома?! Да я тебя! Убью! А потом еще раз убью!
-Не кричи! Я не могу по телефону объяснить.
Катя затихает и спрашивает:
-Точно все в порядке?
-Сейчас уже да. Телефон, сумка, куртка у тебя?
-Да, все со мной на работе.
-Хорошо, я через час буду.
Можно было бы, конечно, позвонить на работу и отпроситься, но, во-первых, это можно было бы сделать позавчера, и даже вчера до памятного разговора с начальником, во-вторых, у меня после обеда важный процесс. Работать за меня никто не будет.
Поэтому душ, фен, деловой костюм, макияж, запасные ключи от машины. И вот я уже возле Катиной работы разглядываю белые буквы на синем фоне "ОМВД по Советскому району" и жду подругу. Катя работает опером в полиции.
Она выходит из здания и направляется к моей машине. У нее в руках черный пакет. Подойдя, она протягивает его мне:
-Тут твои вещи. Расскажешь, что случилось?
Я морщусь.
-Давай вечером. Я уже опоздала.
-Ой, да ладно. Михаил Никитич и слова тебе не скажет.
-Вчера бы не сказал, а сегодня... - я пожимаю плечами.
Теперь очередь недовольно морщиться за Катей.
-Вечером так вечером.
Я опасаюсь реакции Есикова на свое появление. Не надо было намекать на то, что у него есть гомосексуальные предпочтения. Но и он тоже хорош! Столько всего мне наговорил. Не ожидала от него. У нас с ним столько лет все было мирно и гладко.
Мои опасения оправдываются сразу стоит мне переступить порог коллегии. Вернее, я даже не успеваю его переступить двумя ногами.
Есиков стоит возле входной двери и, увидев меня, приказывает:
-В кабинет!
Я тяжело вздыхаю и следую за ним.
Он садится в свое кресло, а мне сесть не предлагает, вместо этого ледяным тоном спрашивает:
-Почему опаздываете, Ольга Аркадьевна? Вам распорядок рабочего дня не известен до сих пор? Или у Вас часы сломались? Думаете, Вы такая особенная?
Я думаю, что спокойно я отработалась, но не говорить же ему об этом вслух.
Вместо этого тихим и рассудительным тоном произношу:
-У меня была встреча с клиентом, предупредить Вас я не успела.
-Да?! А на телефон у Вас теперь не принято отвечать?
-Телефон у меня сломался. К чему этот детский сад, Михаил Никитич?
Его лицо выражает пренебрежение и равнодушие.
-Детский сад вчера устроили Вы. А теперь Вы будете соблюдать общепринятые правила. Или найдете себе другое место работы.
Я не удивлена. Чего-то такого я и ждала.
-Хорошо, я подумаю, Михаил Никитич. Может, и правда нам пора расстаться.
Замечаю на его лице удивление и, не дожидаясь разрешения, покидаю кабинет.
Собственно, я давно не девочка и вполне могу себе позволить уйти в кабинет*, прихватив своих клиентов. Остаток времени занимаюсь подготовкой к процессу. В суде мне приходится несладко, но решение не принимают ни в мою пользу, ни в пользу моих оппонентов, откладывая заседание на другой день.
Я физически и психически вымотана, но, чтобы не раздувать скандал, приезжаю в коллегию. Располагаюсь за столом, на секунду прикрываю глаза, пытаясь скинуть напряжение. В дверь резко стучат.
-Войдите.
Ко мне заходит Власов собственной персоной. Он прихрамывает, пока подходит к столу. Я напрягаюсь, не зная, что от него ждать. Садится, не дожидаясь приглашения, растягивает губы в улыбке, больше похожей на оскал.
-Здравствуйте, Ольга Аркадьевна! Что-то Вы бледная сегодня. Спали плохо?
Мы с ним оказывается снова на "вы". Здоровья ему мне желать не хочется, у него его и так девать некуда.
-Чем обязана? - спрашиваю сухо.
-Я хотел извиниться за вчерашнее. Ни с того мы с Вами начали..
Я бросаю взгляд на его руки и вспоминаю, как они вчера хозяйничали у меня под платьем. Смущение заливает краской мои щеки. Когда я снова смотрю ему в лицо, то он улыбается так, как будто знает, о чем я думаю.
Он протягивает ко мне руку, я вздрагиваю.
-Не бойтесь, - а вот теперь от его тона становится реально страшно, он берет мою руку в свою и проникновенно смотрит мне в глаза.
Потом мужчина начинает говорить, и я начинаю бояться сильнее.
-Вам никто не говорил, что за свои слова нужно отвечать? Вчера Вы опозорили меня перед партнерами. Ваши рассуждения о чистоте моих гениталий, о том, куда у меня бьет сперма, о том, для чего мне следует использовать пылесос, это все было интересно. Я Вас послушал. Мои знакомые тоже послушали. И вот, что я Вам хочу сказать. Я буду не я, если единственное место, где Вы сможете работать в этом городе - это бордель. И тогда, когда Вы приползете ко мне умолять о снисхождении, Вы будете мечтать о том, чтобы я предложил Вам свой член.
Его пальцы сильнее стискивают мою руку. Я могу лишь хлопать ресницами и не знаю, как на него реагировать.
-Вы мне руку собираетесь сломать?
Он чуть ослабляет хватку и большим пальцем гладит меня по ладони. Наклоняется ко мне ближе:
