— Не припомню, — пожимаю плечами.
— Ну как же, всего-то два сезона прошло.
Обалдеть!
Два сезона — это значит, шесть месяцев! Полгода комната не убирается! Как Изабель тут ещё до дня самоубийства не зачахла.
— Отныне я меняю правила, — заявляю категорично и немного возмущённо. — Мы не грязнули, Элен. Я не грязнуля и не желаю жить в замке, который похож на хлев.
А вдруг, загажена только моя комната, а сам замок блестит и сверкает?
Хмурюсь от этой мысли и понимаю, что она не логична. Уверена, эта комната самая чистая, а весь остальной замок выглядит ещё хуже.
— Но что скажут люди, графинюшка? — качает она головой.
— А ты займи их умы другой темой, Элен. Пусть подумают хорошенько — кто может желать мне зла. Вдруг, этот грешник ходит-бродит рядом с нами, претворяясь преданным подданным?
— Ох, ох, ох! Теперича сама спать не смогу от этих дум тяжёлых. Не представляю, кто бы осмелился на такой грех, — вздыхает женщина и добавляет: — Я позабочусь, чтобы вам принесли бочку, кипятка, колодезной водой и утиральник. Да и завтрак чтоб подали.
— И по нужде мне сильно надо… — вздохнула я, крепясь уже из последних сил.
Элен быстро нагибается и вытягивает ночной горшок из-под кровати — фарфоровый, не какой-то там металлический.
Вздыхаю про себя. Утки и спец. туалеты мне прекрасно знакомы.
Только возмущает меня тот факт, что женщина ставит горшок рядом с кроватью и не уходит, мол, садись и делай свои дела.
Выставлять себя на обозрение не собираюсь.
Память Изабель подсказывает, что в том углу есть ширма.
Гляжу в нужный мне угол, и Элен вдруг говорит:
— Ох, графинюшка! Обуйтесь-ка, пол ледяной же! Сегодня печь потухла, помощник пекаря захворал, и не углядели за огнём. Теперь пока разогреется… Да и в вашем камине почти тепла нет. Ох, простите меня бедовую. Сейчас дров подкину. А вот это на ножки наденьте.
Она мне суёт тапки, похожие на кожаные галоши, отделанные изнутри мехом.
Обулась и благодарно улыбнулась. Тепло.
И тут же улыбка моя померкла. Я про зуб вспомнила.
Показала Элен зуб, точнее его отсутствие и сказала:
— Смотри, что произошло при падении.
— Знаю, знаю, графинюшка. Но ничего, новый вскорости вырастет.
В смысле?
Как вырастет? Откуда ему вырастать, если только он не молочный.
И тут память Изабель приходит мне на помощь.
А ведь точно! Вырастет! Месяца через два!
То-то я гляжу, с Элен что-то не то. А у неё все зубы на месте, да какие зубы! Все как на подбор — ровные и белые.
Улыбаясь и не стесняясь больше отсутствия своего зуба, беру ширму из пыльного угла и ставлю её в этом же углу. Утаскиваю горшок за ширму и гляжу, как Элен подбрасывает дрова в камин, удовлетворённо кивает, глядя на то, как огонь жадно начинает пожирать сухое дерево и только потом с задумчивым видом уходит из комнаты.
Надеюсь, моё поведение не вызвало у неё особых подозрений.
После её ухода, могу расслабиться.
Фарфор ледяной и края его врезаются в ягодицы. Сделав дело, я ощущаю небывалое облегчение. Поднявшись, машинально тянусь за рулоном туалетной бумаги, но ничего нет.
— Блин… — вздыхаю я.
Срочно нужны средства гигиены!
Добираюсь до изогнутой деревянной скамьи, медленно опускаюсь на обитое ярко-красной тканью сиденье. В изумлении гляжу на девушку, отражающуюся в тёмных глубинах металлической поверхности, которая, определённо, тут именуется зеркалом. Волосы, безжалостно спутанные и слипшиеся от солёной воды, имеют благородный тёмно-ореховый цвет. Глаза — два громадных золотисто-карих омута — отражают и возвращают пристальный взгляд. Губы — красивой чувственной формы. Черты лица милы и изящны.
В земной жизни в силу особенностей, к моему сожалению, я не могла носить длинные волосы. Они были у меня короткие, зато всегда ухоженные. И блондинкой я была. Полноватой.
И было мне тридцать девять лет.
А сейчас, в отражении на меня глядит девушка лет так двадцати — двадцати двух. Хрупкая на вид, нежная — похожа на эльфа. Но вот взгляд…
В моих новых необыкновенных глазах отражается ум, стойкость и несгибаемая воля. Эти качества были не свойственны той другой Изабель.
— Здравствуй, — шепчу своему отражению.
Не скрою своего восхищения — Изабель красива. Улыбаюсь себе и смеюсь. Без переднего зуба отражение в зеркале становится немного комичным.
Глава 3
* * *
Изабель Ретель-Бор
Спустя бесконечность в мою опочивальню и с моего разрешения входят трое мужчин.
Двое тащат гигантскую бочку с простынёй внутри. От вида этой ёмкости у меня глаза на лоб лезут.
Третий, молодой юноша небрежно волочит за собой лестницу, оставляя по полу царапины.
Меня это откровенно возмущает. Но я сдерживаю свой гнев.
Восседая в вонючей постели, вежливым тоном говорю:
— Молодой человек, как вам не стыдно портить эти великолепные полы. Если вам тяжело, то попросите, чтобы кто-то другой выполнил эту работу.
Мужчины оборачиваются на меня, затем с взрывным хохотом и грохотом опускают монстровскую бочку на пол.
Мне кажется, что от этого удара даже кровать подскочила, стены задрожали, а с потолка посыпалась вековая пыль.
Тем временем, парень вскидывает на меня жгучий и ненавистный взгляд, подхватывает лестницу повыше так, что ножки больше не касаются пола и, не говоря ни слова, с громким стуком ставит её подле бочки.
И как это понимать?
Совсем ещё пацан, а уже ненавидит графиню? Если так, то вопрос за что?
Изабель была набожной и кроткой девушкой. От её воспоминаний у меня аж зубы сводит. Серая и незаметная. Даже мышь и то имеет более яркий образ и насыщенную жизнь, чем моя предшественница. Мне откровенно жаль её — слабый дух не для этого времени, уж точно. А после пережитого — война, исчезновение супруга (жив ли он, мёртв ли, а то может и вовсе в плену…), выкидыш, голод в графстве, да ещё и прислуга нос задирает.
Без внутреннего стержня и железного характера, мягкотелым людям управлять графством невозможно.
За этими мыслями меня и застала Элен.
Вместе с ней снова заходят мужчины, затаскивая с собой тяжёлые вёдра с водой. От одних исходит жаркий пар, другие, значит, наполнены холодной водичкой.
После ухода мужчин, опустив вниз голову, словно за некую провинность меленькими шажками входят две девушки.
