Стискиваю зубы, стараясь не реагировать на двух болванов, остановившихся возле Коршунова.
В рекордное время собираю канцелярию, затем вскакиваю на ноги, не замечая маленького черного блокнота, покрытого разноцветными наклейками, отскочившего в сторону при падении. Вижу Рому, остановившегося позади своих приятелей, лениво скрестившего руки на груди.
Он наконец утеплился. А то я думала, так и будет всю зиму ходить в кожанке. На дворе как-никак ноябрь. Сегодня на нём черное пальто с капюшоном, темные джинсы и ботинки. По сравнению со вчерашней причёской, эта выглядела вполне прилично. Правда, под глазами залегли тени, явно говорившие, что он мало спал. А его бледное лицо заставило меня занервничать и ненароком шагнуть вперед.
Всю мою злость как рукой сняло, да и обида прошла. Глупо, но я не могу обижаться на этого парня. Слишком сильно люблю, наверное.
Рома подозрительно сощурился, уловив мой заботливый порыв, дернул подбородком предупреждая. Я двинулась назад.
- Опачки! - Коршунов нагнулся. - Что это у нас тут такое?
Я опускаю глаза, прихожу в неописуемый ужас, увидев в его руках свой блокнот, служивший мне и записной книжкой и дневником!
- Отдай! - реагирую я слишком бурно, чем вызываю дополнительный интерес друзей Ромы. - Отдай, кому сказала?
Коршунов увернулся от моих рук, поднял блокнот над моей головой. Я подпрыгнула, стараясь достать, но он намного выше меня: и как бы я ни старалась, дотянуться да его вытянутой руки мне в жизни не удастся.
Через секунду два дружка, чьи имена я не помню, оттеснили меня к стене, загородив собой придурка Коршунова.
Мои глаза вытаращились, когда я увидела, как он открыл блокнот, быстро пролистал его, наткнулся на совместную фотографию меня и Ромы.
- О, смотрите, что я нашел! - воскликнул Коршунов, довольно усмехнувшись. - Фирз, неужели это ты? Тебя и не узнать!
Я готова была сквозь землю провалиться, не зная, что это еще не самое страшное. Рома взглянул через его плечо на фото, затем раздраженно поджал губы. Он окатил меня ледяным взглядом, явно свидетельствующим о его недовольстве.
Да, я храню эту фотографию как зеницу око уже десять лет, поэтому она такая потертая. На ней вовсе не тот Рома, каким он является сейчас. Тогда в нём не было и намека на ту показную крутость, которая есть сейчас. Ничего в том улыбчивом парне в солнцезащитных очках не напоминало этого угрюмого типа, что я вижу перед собой.
На этом снимке Рома обнимает меня за плечи, одаривая своей детской уверенностью. Помню, как он принялся щекотать меня, когда я отказывалась улыбаться вместе с ним в камеру фотоаппарата Дины, не желая подчиняться его сестре.
Сложное было время. Только Дине и Роме удалось сблизиться со мной, когда я думала, что осталась в этом мире совсем одна. Я ни с кем не разговаривала, пряталась по углам, пока эти двое не поставили себе цель вывести меня из замкнутого пространства, которым я окружила себя сразу после смерти родителей.
Это фото памятно для меня, как и браслет, который все время согревал мою руку, когда реальный Рома оплескивал меня холодной водой.
- А, погоди-ка, не могу поверить, что нам так подфартило!
- Что там? - вскинулся один из тех двух, которых я не знала. - Это дневник, что ли? Охренеть!
Моё сердце рухнуло вниз на скоростном лифте. Я с трудом проглотила слюну, ставшую вдруг вязкой и горькой. Рома нахмурился, но ничего не сделал, чтобы остановить своих идиотских дружков.
- Я могу это выдержать, ведь надежда жива. Но мне все сложнее с этим справиться, - прочитал вслух Коршунов, имитируя голос из мыльной оперы. Я еле сдержалась, чтобы не поддаться порыву, закрыть уши руками. Зато зажмуриться все же пришлось. - Может, стоит сделать так, как хочет он? Смогу ли я сдержать себя? Я должна попытаться. Ради него. Ради себя. - Придурок загоготал, словно гусь, вызывая у меня желание тюкнуть его по тупой голове и отправить в суп. - Он так изменился, и пора это принять...
- Хватит! - оборвала его я, помня, что последует дальше. - Перестань! Верни мне блокнот!
Я кинулась на парней, надеясь прорваться сквозь стену из их сотрясающихся в отвратительном смехе тел. Я хотела взглянуть на Рому, увидеть его реакцию, но не хватило мужества.
- Это ещё не все! - Коршунов повелительно поднял руку, переворачивая страницу. - Что может быть более отрезвляющим, чем его попытка сдернуть браслет, который он сам и надел, приказав никогда не снимать? - Он посмотрел на мои руки. - Не об этом ли браслете речь? - Я зарычала, спрятав руки за спину. - Просто украшение, но я уже одно целое с ним...
Коршунов остановился, удивленный тем, что блокнот исчез из его рук. Он посмотрел назад, на Рому, который и вырвал книжку из его рук.
- Не хочу и дальше слушать эту сопливую и бессмысленную фигню, - бесстрастно произнес он. - Я хочу курить. Мы идем или как?
Рома смирил меня взглядом, от которого по телу прошла дрожь. Он перекинул блокнот через головы своих друзей. Я подпрыгнула, немного сместившись в сторону, чтобы поймать свое сокровище.
- Сожги его, - приказал Рома, - чтобы я его больше не видел. Или я сам сожгу.
Я опустила голову вниз. Волосы тут же упали на лицо, скрывая слёзы, высвободившиеся из плена. Нижняя губа предательски задрожала. Я отвернулась, сдерживаться уже не получалось. Слезы заструились по щекам. Я хотела всхлипнуть, но не могла этого сделать, пока они рядом.
- Да ладно тебе, Фирз, - в который раз рассмеялся Коршунов. - У девчонки такие чувства к тебе! Кто ж знал, что майские мухи такие романтичные создания? Так сложно приласкать девчонку? Понятно же, что у неё зудит на тебя! Ну, хочешь, я ей займусь, раз у тебя не стоит на таких заучек?
Два дебила заржали. Я замерла, не поверив ушам. Как можно быть таким жестоким?
- На выход, - буркнул Рома. Его ничуть не покоробило предложение Коршунова. Казалось, он не обратил внимания на его слова. - А то я кого-нибудь прибью, если срочно не закурю.
- Что он сделал? - Дина вскочила на ноги, с шумом отодвигая пластиковый стул, который неприятно заскрежетал по кафельному полу столовой.
- Это не он, - выдохнула я, хватая подругу за руку, чтобы остановить её прыть.
- Да какая разница! Это его одноклеточные дружки!
- Сядь, - взмолилась я, увидев, что на нас начали оборачиваться. Всеобщее внимание доводит меня до белого каления. Сразу хочется стать черепахой, чтобы спрятаться в панцирь. - Пожалуйста.
- Чёрт знает, что такое! - с пылом произнесла Дина, но все же села, затем с таким же скрежетом пододвинула стул обратно к столу. - Я все равно это так не оставлю! Я заставлю его заплатить за это.
- Как? - насторожилась я.
- Ещё не придумала, - она поджала губы. - Но я точно что-нибудь придумаю, и тогда он будет страдать! Ох, как он будет страдать!
