Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
– Наша семья уже один большой позор, сестренка. – Люциан прищурился.
Рыкнув, она одним ударом своего кулака откинула его голову влево. Люциан встал на одно колено, его челюсть пульсировала, пока он покатывался со смеху.
– Прелестно. Поведение настоящей императрицы. – Он впился взглядом в разгневанную Дайдо. – Бери своего дракона и лети на Испытание. Я не нуждаюсь в такой чести.
– Ты не можешь отказаться, – появился запыхавшийся Гектор. – Тот, кто услышал зов однажды, не сможет устоять перед ним. Если Тихея прилетит на Испытание без тебя…
У Люциана скрутило живот. Отбор. Отказ от созыва вел к автоматической дисквалификации. Может быть, ему и следовало бы отказаться от участия – такой монстр, как он, заслуживает забвения.
Но Люциан был жалким трусом. Он стукнул кулаком по земле.
– Я был так близок, – прорычал он.
Дайдо красочно выругалась, когда Люциан встал.
– Вот. – Гектор отстегнул меч, висевший у него на поясе. – Это меч Гая Сабеля. Пусть он принесет тебе удачу.
Длинный меч лежал в золотых ножнах. Люциан вытащил его с чистым звоном стали. Солнечный свет обжигал богатые рубины и изумруды-кабошоны, инкрустированные в рукоять. Этот меч был выкован для империй и императоров.
И Люциан, чье кровавое мастерство в обращении с оружием превосходило даже Дайдо, должен был стать его новым хранителем.
Гектор сжал плечо Дайдо, та выглядела угрожающе, но его отец засиял. Люциан с ужасом осознал, что теперь у Гектора есть то, чего он всегда по-настоящему хотел: один ребенок для Испытания, а второй ребенок для управления Картаго и воспитания внуков для продолжения рода. Благодаря этому созыву династия Сабель сможет существовать еще полторы тысячи лет. Больше детей. Больше солдат. Больше кровопролития.
Сколько людей уже погибло на острие клинка Люциана?
Люциан поднес меч своему дракону. Тихея с любопытством вытянула длинную шею, когда оружие, подняв облако пыли, было брошено к ее когтистым лапам. Указывая на него, он сказал:
– Тихея. Огонь.
Дракон выдохнул струю раскаленного добела пламени, мгновенно расплавив меч.
Сквозь мерцающую стену жара Люциан увидел искаженные лица отца и сестры: Гектор с криком рухнул на землю, Дайдо держалась за него. Когда Тихея закончила, песок, на который она выдыхала пламя, превратился в сверкающий стеклянный круг. Лезвие меча потекло красными расплавленными ручьями, рукоять исчезла, рубины и изумруды потрескались и начали дымиться. Пока Гектор издавал истошные вопли, Люциан быстро запрыгнул в седло Тихеи.
С этого дня и до конца своей жизни он поклялся, что никогда больше не возьмет в руки меч, никогда не поднимет руку на другое живое существо.
Дайдо, спотыкаясь, обошла остатки меча и подошла к нему со слезами ненависти на глазах.
– Выродок, – прошипела она. – Ты мерзкий выродок.
Люциан закрыл глаза.
– Ах, если бы это было так, – прошептал он, когда Тихея взмыла в воздух.
3
Веспир
Веспир служила безликим людям с того самого момента, как ей исполнилось двенадцать лет. На территории Икраины простолюдинам было запрещено смотреть в лица знати. Леди Валерия Пентри, давняя завоевательница, положила начало этой системе. Смотреть в глаза высокородному – значит потерять свои собственные, как часто ворчала бабушка Веспир.
Впрочем, не так уж трудно было не смотреть. Веспир всегда кланялась, когда кто-нибудь из членов семьи входил в гнездовье, чтобы забрать своего дракона. Она хорошо изучила ботинки и туфли Пентри. Леди Пентри предпочитала давно вышедшие из моды драгоценные камни на мысках туфель, которые, по ее мнению, громко заявляли о ее богатстве. Лорд Пентри держал свои сапоги настолько безупречно начищенными, что Веспир могла увидеть в них свое отражение.
Как личному держателю драконов единственного ребенка и наследника дома Пентри Веспир было позволено жить во дворце в Хориве, резиденции благородного дома. Она была удостоена большей чести, чем обычно может мечтать слуга. Еда тоже была намного лучше. Бо́льшую часть времени она находилась в окружении драконов, и это вся компания, в которой она нуждалась.
Бо́льшую часть времени.
Веспир подметала каменные плиты плетеной метлой в тишине, напевая себе под нос. Обычно ей приходилось иметь дело с четырьмя фыркающими драконами. Зверь старого лорда Пентри, в частности, доставлял много хлопот, постоянно гадя серой и щелкая зубами, когда Веспир пыталась убрать за ним. Но вся семья со своими драконами стояла сейчас в круге созыва, ожидая, когда Антония улетит. Желудок Веспир сжался от этой мысли.
– С ней все будет в порядке, – сказала Веспир своему дракону, единственному обитателю гнездовья на данный момент. Карина сидела за занавеской и дремала после обеда. – Она победит.
– Именно так. – Этот голос. Веспир знала так же хорошо, как и пару зеленых туфель, мятно-желтое шелковое платье, выпуклую грудь и, наконец, дерзкое, совершенное, улыбающееся лицо девушки, которой принадлежал этот голос. Антония из дома Пентри стояла в дверях гнездовья, окруженная теплым солнечным светом. Веспир не была поэтом, она никогда не читала стихов, потому что не умела читать. Но ей казалось, что Антония относится к тому типу девушек, о которых пишут поэты.
При виде ее у Веспир перехватило дыхание.
– Разве вы не должны быть на созыве, миледи? – Веспир молилась о том, чтобы ее нервозность не была замечена.
Антония нерешительно сделала шаг вперед, подойдя ближе.
– Я тут подумала, – сказала она, теребя на пальце кольцо с аметистом. На ее щеках появился румянец. – Есть шанс, что я не вернусь. Испытание… очень опасно.
Сердце Веспир бешено колотилось.
– Да, – пробормотала она. Антония подошла еще ближе, и Веспир ощутила биение ее сердца.
– Если мне суждено умереть, – сказала Антония, – я хочу умереть без сожалений.
Она подошла, шурша шелком, встала на цыпочки и поцеловала Веспир.
Они целовались и раньше, буквально несколько дней назад у реки в быстром порыве, но не так чувственно. Столько всего можно из-за этого лишиться. Но Антония целовала Веспир так, словно ей нечего было терять.
Веспир положила свои руки на талию Антонии, и изо всех сил поборола желание растрепать ее длинные черные волосы. Если их дочь заявится взъерошенной, Пентри могут что-либо заподозрить. Антония тихо вздохнула. На вкус она напоминала жимолость и цветок персика.
«На вкус ты как джем», – задыхаясь, сказала Веспир Антонии после их первого поцелуя. Опять же, она была далека от поэзии.
С неохотой они разорвали поцелуй. Веспир не знала, что ей сказать. Она вообще не была уверена, что может говорить сейчас.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
