Энедика поняла, что это не то предложение, от которого можно отказаться. Эльфы подняли девушку, Халлен – подмышки, Тавартэр – под коленки, и двинулись по двору. Партизаны последовали за ними. Когда все ввалились в таверну, на большом столе в дальнем углу уже приветливо мерцал светильник, стоял пузатый медный чайник, чашки и блюдо с пирогами. Ежи занялись пирогами, а Морана – вампиркой, которую эльфы донесли до ближайшего номера.
Боль, тлевшая в груди раскаленным угольком, вдруг вспыхнула ярким пламенем. Сташи закричала и рванулась, уже зная, что бесполезно. Она ударилась локтями и коленями обо что-то твердое и открыла глаза.
– Тише, – услышала она мягкий голос. – Сейчас все пройдет.
Сташи обнаружила себя сидящей на полу рядом с кроватью. На фиолетовом шелке покрывала вилась золотая виноградная плеть. Рядом извивалась столь же причудливая россыпь темных брызг. Увидев эти пятна, вампирка пришла в себя окончательно. Сташи посмотрела на свою грудь. Кола там уже не было. От него осталась только дыра в куртке, через которую прошел бы кулак стоявшего рядом с вампиркой эльфа. У него была прическа Ежа и форма мандреченской дивизии Серебряных Медведей – зеленая куртка с серебряным трилистником на плече и черные штаны. Сташи поняла, что сошла с ума и терять ей, в принципе, больше нечего. Однако нападать на эльфа вампирке не хотелось. Боль почти прошла, и только сильно зудела кожа между грудями – верный знак последнего этапа регенерации. Но Сташи чувствовала себя еще слишком слабой. Яд успел распространиться по телу, вампирку лихорадило. Если бы эльфы догадались вытащить кол раньше…
Сташи завыла и, по паучьи перебирая руками и ногами, попятилась к кровати, привычно обнажив зубы. Эльф побледнел, но с места не сдвинулся. Сташи начала потихоньку стаскивать покрывало, наматывая его на руку. Если бы удалось набросить покрывало на противника, когда он кинется на нее…
– Морана, скажи ей, – пробормотал Еж хрипло.
Теперь вампирка заметила, что они с партизаном в комнате не одни. Из-за плеча Ежа в мандреченской форме выглядывала эльфка в красной куртке, тоже партизанка, судя по скрученным в иглы волосам. За столом сидел чудовищно худой, словно мумифицированный заживо, эльф, и держал в руках обломки кола. На столе перед ним лежал нож-тесак. Очевидно, им эльфы перепилили кол, прежде чем вынимать его из тела раненой. Рядом с худым эльфом обнаружилась невысокая блондинка в сером платье. Ее аура показалась Сташи странной. Вампирка вчиталась в хитрое плетение энергетических каналов.
– Тебе не причинят вреда, успокойся, – сказала тем временем блондинка. – Как тебя зовут?
– Ты тоже вампирка? – спросила Сташи изумленно.
– Ну, почти, – отвечала та. – Я – суккуб.
Сташи раньше не доводилось встречать суккубов. Она слышала, что суккубы относятся к вампирам снисходительно, как к буйным младшим братьям. Сташи поняла, что здесь ей ничто не угрожает. После стольких неудач вытащить счастливый билет!
– Меня зовут Морана, я хозяйка таверны «На Старой Дороге», – продолжала суккуб. – Ты не могла бы убрать клыки? Тавартэр принес тебя сюда, и не заслужил столь гастрономической улыбки.
Сташи сейчас не смогла бы втянуть клыки, и вместо этого плотно сжала губы. Заметно расслабился не только Тавартэр, но и облегченно вздохнула партизанка в красной куртке. Только эльф, сидевший за столом, не обратил на это никакого внимания. Вампирка заметила, что кожа у него изрезана морщинами, словно эльфу было лет шестьсот. Он смотрел перед собой пустым взглядом и вдруг сжал в руках кол. Суккуб положила руку ему на плечо, и эльф посмотрел вокруг себя с искренним изумлением.
– Пока отдохни здесь, – сказала Морана вампирке. – Мне нужно идти к гостям. Вот ключ, можешь закрыться.
Она положила на стол ключ с витой головкой.
– Хорр-рошо, – заикаясь от удивления, ответила Сташи.
И только когда дверь номера захлопнулась, вампирка поняла, что это все – правда, а не предсмертный бред. Она сняла куртку, стащила через голову разорванную блузку, сбросила штаны и повалилась на кровать.
Морана уговорила Энедику и ее партизан отоспаться днем в таверне, а вечером идти дальше. Уже светало, и командирша Ежей согласилась. Энедика не желала днем отираться в окрестностях Бьонгарда – тут частенько появлялись мандреченские патрули.
Суккуб ушла размещать гостей по номерам, и в зале остались только Халлен с Энедикой. Тавартэр на прощание бросил на эльфа колючий, цепкий взгляд. Халлену этот взгляд доставил горькую радость. Эльфа недаром прозвали Халленом, то есть «верзилой», хотя он казался высоким только своим сородичам. Эльфы Фейре или даже мандречены сочли бы его мужчиной обычного среднего роста. А сероволосый и сероглазый Тавартэр был из нандор, и поэтому превосходил Халлена в росте почти на полголовы.
Энедике всегда нравились рослые мужчины.
Халлен познакомился с Энедикой во время штурма Мир Минаса. Тогда все Ежи Железного Леса впервые собрались в одном месте. Халлен помнил тот хищный восторг, который охватил их после победы. Они пировали на площадях, заваленных трупами людей и эльфов. И у какой-то стены, скользкой от крови и черной от гари, Халлен овладел Энедикой. После этого они не встречались. Но, судя по тому, как Энедика обрадовалась, увидев его сегодня, у эльфки сохранились о Халлене самые приятные воспоминания. Он же при мысли о том, что у Энедики сейчас нет любовника в отряде, испытал холодное отчаяние. Халлен больше не мог быть для Энедики ни инструментом для наслаждения, ни помощником, никем… Еще сегодня ночью он думал о смерти только как о способе избавления от бесконечной муки, в которую превратилась его жизнь. Увидев Энедику, Халлен вспомнил, что жизнь не всегда была такой. Однако ни вернуть, ни исправить уже ничего было нельзя.
А вот поухаживать за Энедикой еще было можно. Тем более, что во время их стремительного романа Халлен не успел этого сделать.
Эльф сходил на кухню и взял с печи теплый чайник взамен опустошенного Ежами. Когда он вернулся, Энедика задумчиво теребила бахрому на скатерти. Рядом с ней на лавке спала горгулья. Газдрубала, а звали ее именно так, всегда нервничала, когда в дом заходили незнакомые ей гости. Горгулья обычно сидела рядом и с тревогой наблюдала за их поведением. Аппетита это гостям не добавляло, но подобную процедуру действительно приходилось вытерпеть всего один раз. Пока Ежи уминали ранний завтрак, Газдрубала успела убедиться в их мирных намерениях и заснула, утомленная.
Халлен наполнил чашку Энедики, придвинул ее к эльфке.
– Благодарствую, – ответила она.
– Пирожок возьми, – сказал Халлен.
Эльфка взяла сиротливо лежавший на огромном блюде последний пирог – им оказалась витушка с маком и изюмом. Халлен увидел, что эльфка собирается разломить витушку пополам, и сказал:
– Не надо, Энедика, я не голоден.
– Что-то непохоже, – ответила эльфка, покосившись на него. – Ты выглядишь так, как будто сейчас год Железной Стужи …
