– У меня просто кость широкая. – обиделся Боров и, с трудом нагнувшись, над круглым животом, выудил старый арбалет из хлама в углу.
Новый удар в дверь. Косяк пересекла большая трещина.
– Ну-ка посторонись. – прокряхтел староста, натягивая арбалет и заряжая в него стрелу с широким наконечником.
Хрип достал из-за голенища сапога увесистый нож и схоронился слева от двери.
С громким хрустом дверь выломалась из косяка и упала на пол внутри хибары. В дверном проеме возникли трое. Впереди: длинная и поджарая зрелая женщина с рыжими волосами чуть выше плеч. За ней двое мужчин. Один в возрасте и с глубокими залысинами. Второй – мускулистый крепкий бородач в кожаном фартуке.
Стоявший возле стола Боров, поднял арбалет и нажал на спусковой рычаг. Одновременно с этим Аргилай со всей силы пнул стол и прокричал:
– Осторожно слева!
Стол ударил старосту в бедро, сбивая прицел. Стрела с громким стуком воткнулась в косяк двери возле рыжей головы женщины.
– То есть справа. – спохватился юноша. – Слева это относительно меня.
Хрип выпрыгнул из своего укрытия и нанес удар ножом. Женщина успела уклониться, а вот бородачу досталось в плечо. Из руки брызнула кровь. В следующий момент, рыжая сделала шаг в сторону нападавшего и молниеносным ударом кулака отправила здоровяка на пол. Нож отлетел в угол. Трое вошли в дом.
– Боров, ты совсем ополоумел? – потрясенно проговорил лысеющий худой мужчина, оглядывая картину скоротечного боя. – Я до конца не хотел верить, что ты похитил табун. Думал – ошибка случилась и сейчас во всем разберемся.
– Разуй глаза, Копыто. – проворчала рыжая. – Боров сколотил банду и грабит, ворует, беспредельничает и, – светло-голубые глаза женщины внимательно осмотрели полуголого юношу. – Походу он голубок.
– Боров, объяснись! – потребовал тот, кого назвали Копыто.
– Засунь себе свои объяснения, знаешь куда. – зло выплюнул староста. Он прекрасно видел, что позади троицы во тьме дверного проема к дому двигается дюжина факелов. – Вы понятия не имеете во что ввязались!
– Во дворе! – предупредил Лаи.
– Живыми вам не уйти. – засмеялся толстяк.
Факелы разом ускорились.
Раненый бородач в кожаном фартуке схватил дверь, поставил ее на место и подпер могучей спиной. Очень вовремя. Снаружи на дверь навалились, пытаясь ее выдавить.
– Бегите! Я задержу их, сколько смогу. – прокряхтел мужчина, напрягая бугры мышц и сдерживая толпу за дверью.
Рыжая подскочила к старосте, схватила руками за горло и ударом его головы выбила единственное в хибаре окошко.
– Бежим!
Аргилай несся, не разбирая дороги, сквозь непроглядную тьму в сторону деревни. Ночной воздух холодил обнаженный торс. Юноша прыгал через ограды, пробегал по чьим-то грядкам, оббегал дома.
Вдалеке послышался зычный голос Борова. Видимо, староста быстро пришел в себя после удара.
– Найдите их!
Лаи припустил еще быстрее. Впереди показались силуэты людей с факелами. Похоже, он заблудился в темноте и, пробежав круг, вернулся к хибаре. Факелы приближались. Юноша вжался в бревенчатую стену какого-то сарая.
– Пссс. – раздалось над головой.
Аргилай посмотрел вверх. Над ним в темноте белела рука.
– Лезь сюда. – прошептал женский голос.
Юноша, не раздумывая, схватил руку. Рука оказалась на удивление сильной. Перебирая ногами по бревенчатой стене, он вскарабкался и ввалился в чердачное окно. Там была та самая рыжая женщина.
– Пригнись. – прошептала она.
Мимо сарая пронеслись люди с факелами. В крепких руках поблескивали ножи и топоры. Женщина аккуратно высунулась из чердачного окна, и посмотрел вслед.
– Спасибо за помощь. – поблагодарил Лаи. – Если бы не Вы, они бы меня опять сцапали.
– Мы в расчете. – не отворачиваясь от окна, сухо ответила незнакомка.
– Меня Аргилай зовут, – представился юноша. – Можно просто Лаи. Ударение на «а».
– Трицитиана. – бросила через плечо женщина.
– Три-ци-ти-а-на, – старательно по слогам повторил юноша. – Ого, язык сломаешь. А можно просто «Три»?
– Нельзя. – огрызнулась Трица и бесшумно спрыгнула вниз на землю.
Лаи ойкнул от неожиданности, и тоже хотел было прыгнуть из окна за женщиной.
– Куда? – шикнула та.
– Мне с Вами безопаснее. Возьмите меня с собой. – взмолился Аргилай.
– А мне с тобой нет. – отрезала Трицитиана. – Сиди тут или домой вали. – вынесла приговор она и с грацией змеи, бесшумно растворилась в ночи.
– Домой… – вздохнул юноша. – А где он – мой дом?
Выбор не блистал разнообразием. Либо отправляться в дальнейший путь, в полной темноте – без луны и звезд. Не имея никакой цели и не понимая направления. Либо остаться тут, на чердаке, и дождаться утра. Лаи выглянул из чердачного окна и моментально принял решение: лечь спать. Свернувшись калачиком и прижав руками колени к груди, чтобы сохранить остатки тепла, юноша уснул тревожным сном без сновидений.
Трицитиана серьезно облажалась и ругала себя последними словами. Это же надо – сунуться к старосте без оружия, прекрасно зная, что тот вожак разбойников. А это все Копыто, все он. До конца не хотел верить фактам. Отговаривал, убеждал: «Оставь копье, Огненная Фея. И нож не бери, мы же только поговорить.»
«Ну-ну, вот и поговорили» – выругалась про себя Трица. – «Кузнец Чубар теперь, поди, уж с предками беседы ведет. Все, хватит разговоров. Наболтались уже. Надо только до фермы Копыто добраться, оружие забрать и пускай этот мягкотелый табунщик своих мужиков поднимает. Борова валить пора, со всеми его головорезами».
– Внимание, слева! – прервал громкий мужской голос, размышления Трицы, и та моментально припала к земле.
«Опять облажалась» – обругала себя женщина.
Впереди, на дороге стояла большая черная карета. На козлах сидел человек в кольчуге и черной накидке без герба. В руках воин держал взведенный арбалет. Трое таких же бойцов, негромко позвякивая доспехами, направились в сторону, где залегла Трица. Та напряглась, готовясь ринуться прочь.
– Может зверь? – неуверенно спросил один из мужчин, старательно всматриваясь в ночь. – Не слыхать ничего.
Другой вскинул арбалет и выстрелил. Стрела прошла в паре локтей над головой Трицы. Та не шелохнулась.
– Ну че там? – прикрикнул боец, сидящий на козлах.
– Никого. – доложил стрелок, взводя разряженный арбалет.
– Повнимательнее. – наказал возница.
Полированная деревянная дверь кареты открылась. Из нее вылез Боров собственной персоной.
