— Как ты можешь так говорить? — обиделась Надя. — Я же твоя сестра, порадуйся за меня.
— Я порадуюсь, если ты никогда сюда не вернёшься, — Любаша повернула к Наде заплаканное лицо. — Обещай, что сделаешь всё, чтобы остаться в Москве. Всё что угодно, только не возвращайся в Юшкино!
— Но я не могу, Любаша… У меня нет ни профессии, ни денег, ничего! Как я там останусь?
— А ты постарайся! И поклянись, что будешь предохраняться, — всегда, слышишь? Без исключений! Не поддавайся на уговоры, не надейся, что тебя пронесёт, не верь мужчинам. Помни, они все обманщики.
— Клянусь, — прошептала Надя на ухо сестре.
За окном надрывались соловьи. Жизнь казалась приветливой тропинкой, убегавшей в цветущий летний луг. Ноги сами просились побежать по ней в солнечное будущее. Наде не терпелось отправиться в самое увлекательное путешествие в своей жизни.
Утром притопал Марат. Он исподлобья поглядывал на Надю, скрипел жёлтыми зубами, но ничего не говорил. Видимо, мать заткнула его деньгами, да и гигантский чёрный джип с московскими номерами вызывал у «отчима» уважение. Надя закинула тощую сумку в багажник, обняла на прощание мать и крепко расцеловала Любашу, которая снова пустила слезу. «Я буду слать тебе фотки», — пообещала Надя и запорхнула в салон, пахнувший кожей и изысканными духами. Заднее сиденье в этой машине по размерам превышало их домашний диванчик.
— До свидания! — донеслось через закрытые двери. — Веди себя прилично! Слушайся тётю!
Надя кивала и махала матери и сестре, пока машина не выехала на улицу. А когда они проехали деревню и свернули на трассу, их обогнал и прижал к обочине белый подержанный «форд». За рулём сидел взбешённый Данила Кандауров.
Глава 5. Маленькая тайна
— Что за наглая деревенщина? — пробормотала тётя Поля. — Ему полжизни работать за одну царапину на джипе.
— Это мой школьный знакомый, — испуганно ответила Надя. — Я сейчас спрошу, чего ему надо.
Не успела она выйти из машины, как к ней подбежал Данила:
— Ты что, уезжаешь? — он схватил её за плечи. — С ним? В Москву?
Рафаэль тоже вышел, но предусмотрительно остался стоять за капотом:
— Да, со мной, — сказал он с вызовом, но без лишнего гонора. Вчерашняя драка научила его держаться подальше от кулаков Данилы. — Отпусти её.
— Скройся! — прорычал Данила, и Рафаэль, презрительно скривившись, залез обратно в машину.
— Не уезжай, — сказал Данила Наде. — Я тебе не говорил, но мы с Маратом всё уладили. Он калым за тебя попросил — сказал, обычай такой. Сначала я хотел его грохнуть, а потом согласился: если для тебя это важно, я согласен заплатить. Деньги уже собрал — тысячу долларов.
— Что?! Какие обычаи, какой ещё калым? — взбеленилась Надя. Маратик решил продать её Даниле Кандаурову, как домашнее животное? — Он тебя обманул! Не нужен за меня калым, я в церковь хожу!
Стекло со стороны тёти Поли поехало вниз. В окне показалось ухо с бриллиантовой серёжкой. Тётя подслушивала.
— Но в Юшкино нет церкви, — сказал Данила.
— На острове у монахов есть. Я езжу туда с Любашей, когда они пускают. Там красиво и можно молиться перед старыми иконами.
— Там же развалины.
— Нет, они починили крышу.
— Отлично, тогда без калыма! Выходи за меня замуж — обвенчаемся в твоей церкви, я договорюсь с монахами.
— Данила, отстань от меня, пожалуйста. Я не собираюсь выходить замуж, мне восемнадцать лет.
Она взялась за ручку двери, но Данила помешал её открыть:
— Слушай, я давно хотел сказать… Ну это… Я люблю тебя, ещё со школы.
Его глаза смотрели на Надю серьёзно и… со страхом. Он боялся услышать её ответ! Этот крутой мальчик, гроза школы и первостатейный юшкинский хулиган, впервые признался в любви и с трепетом ждал ответа. Наде стало его жалко:
— Я знаю, Данила. Сначала я думала, что ты меня ненавидишь, а потом поняла, что у тебя симпатия. Только ты мне не нравишься, прости.
Впервые она увидела, как бледнеет чьё-то лицо.
— У тебя есть другой?
Надя не удержалась и прыснула:
— Какой другой? Никого у меня нет. Данила, я школу закончила в прошлом году. Я ничего в жизни не видела, кроме швейной машинки и музея в Петрозаводске. Я ни разу ещё не влюблялась. Пусти, мне пора.
— Если ты поедешь в Москву, я поеду за тобой.
— Бросишь родителей и «Юшкины продукты»?
— Да.
Он навис над ней большой лохматой горой. Против воли Надя ощутила уважение к силе его чувств и готовности бросить семейный бизнес ради любви.
— Не переживай, я уезжаю не навсегда, — сказала она. — Кто бы меня отпустил?
— Так ты вернёшься? — обрадовался Данила.
— Да куда я денусь? — Надя открыла дверь и уселась на сиденье. — Только я всё равно замуж за тебя не пойду.
— Хорошо, — согласился Данила, — потом поговорим. — Его лицо обрело человеческий цвет. — Обещай, что позвонишь, если понадобится помощь!
Над шоссе и лесом поплыл далёкий колокольный звон: монахи всегда звонили по воскресеньям с утра. Надя сдалась:
— Ладно, обещаю! — она захлопнула дверь и буркнула: — Что-то я много всем наобещала… Все так переполошились, можно подумать, я на Луну улетаю.
Рафаэль повернулся с водительского места и белозубо улыбнулся:
— Москва — не Луна, моя наивная провинциальная сестрёнка. Москва — это другая вселенная.
А тётя хмуро добавила:
— Из которой не возвращаются…
* * *
Слова тёти напугали, но дорожные впечатления быстро отвлекли от тревожных мыслей. Они плотно перекусили на заправке в Петрозаводске — длинными, нереально вкусными сосисками в тесте за нереально огромные деньги — и рванули в Москву. Рафаэль включил музыку, которую Надя никогда раньше не слышала, — с нецензурными словами про всякие извращения! — и вдавил педаль газа. Надю испугала головокружительная скорость. Они летели по шоссе так быстро, что елки по обочинам слились в сплошной зелёный забор. Надя просунула голову между сиденьями и робко спросила:
— Тётя Поля, а мы не слишком быстро едем?
— Во-первых, не «тётя Поля», а «Паулина Сергеевна» — запомнила? А то звучит как-то по-деревенски, не комильфо. А, во-вторых, малыш любит скорость и музыку, не надо ему мешать.
Надя отползла на своё место и на всякий случай пристегнулась ремнём безопасности. Малыш управлял чёрной махиной уверенно и ловко, но у Нади от скорости кружилась голова и подташнивало. Во рту появился кислый привкус от кетчупа. Оказалось, она не любила быструю езду, хотя и была русской. Она отвела взгляд от окна и сделала несколько глубоких вдохов.
