Вроде.
Поднимаю глаза и вижу длинные ноги, обтянутую юбкой округлую попу, пиджак, небрежно висящий на сумке и светлые волнистые локоны. Ее напряженность и воинственно сжатые кулаки удивляют меня. Вероника разворачивается, и я замечаю тень решимости на бледном лице. Словно еще мгновение, и натянутое как струна тело вздрогнет, туфельки застучат каблуками по мозаичной плитке и ее след простынет навсегда.
Это было бы замечательно, если бы не одно но…
Я давлю в себе мужское начало, которое находит ее слишком секусуальной, нарочно хмурюсь и подхожу к группе.
Вероника не сводит испуганного взгляда с моего лица, и мне это нравится. Чем сильнее она будет боятся, тем быстрее я узнаю правду, еще про себя назову ее “девушкой легкого поведения” и разочарованно забуду о ночи, когда вдыхал ее запах и трахал языком.
Черт!
— Студентка Валевская, — говорю ей и стараюсь не смотреть в глаза. — Вы так и будете стоять в коридоре?
— Нет. — Девушка запинается, смотрит себе под ноги, а я не могу отвести взгляда от трепещущих ресниц. — Я…
— Ну так входите! — повышаю голос и тут же себя одергиваю. Причина моей злости ясна, однако следует держать себя в руках.
Вот только сделать это не так уж и просто — воспоминания о субботней ночи всплывают в памяти. Как я мог допустить такое? Зачем вообще напился? И ведь совсем забыл о ней…
Лекцию я начинаю со знакомства. Как только называю свое полное имя, какой-то прыщавый паренек вскакивает и с радостью меня приветствует.
— Я читал вашу диссертацию!
— Какую именно? — невольно улыбаюсь. Кажется, я обнаружил того самого, который не только завершит диплом с отличием, но и будет работать по специальности.
— Способы повышения чувствительности опухолевых клеток к апоптозу. И мне кажется, что…
— Отлично! — прерываю его дальнейшую речь. — Студент…
— Григорьев Павел.
— Павел, давайте мы сначала со всеми познакомимся. Если заходите обсудить предмет моей диссертации, то я выделю для вас свободную пару.
Парнишка воодушевлен и сияет, предвкушая занимательную беседу. Жаль только, что понимаю и разделяю его радость только я. Четырнадцать постных лиц указывают на полное отсутствие интереса к предмету, а Вероника прикрывает себя ладонью, делая вид, что чешет лоб.
— Хоть одного из вас не хватает, начнем, пожалуй, перекличку. Валевская?
— Я. — Она напряженно встает и упирается взглядом куда-то между мной и входной дверью.
— Расскажите пару слов о себе.
— Я… Меня зовут Вероника. Девятнадцать лет. Призер международной олимпиады по биологии, чем очень горжусь. Поступила по настоянию родителей. Увлекаюсь… танцами.
— Кх-кх…
Честно слово, я кашляю не специально. Просто мне становится так смешно, что приходится скрывать свое веселье. Танцами она увлекается. Я даже знаю какими и где. И эти самые танцы возникают в памяти мгновенно: вот она на сцене крутится вокруг шеста, а вот ползет ко мне на четвереньках, как кошечка. Ох, черт…
— Спасибо. Присаживайтесь, — говорю ей и перехожу к следующей фамилии. — Вишневский?
В ответ мне летит тишина. Впрочем, уже через секунду, дверь распахивается, и в аудиторию влетает запыхавшийся пацан. Он со свистом делает пару выдохов, упершись руками о колени, достает из кармана телефон и заглядывает в экран. Я смотрю на длинное загорелое лицо, обильно покрытое веснушками и стараюсь вспомнить, где я его видел раньше. Если бы на нем был костюмчик, то может быть и узнал, но протертые джинсы, кожаная байкерская куртка никак не вяжется с кругом моих знакомых.
— Группа 114?
— Да. — отвечаю. — Вы, я полагаю, Вишневский Андрей?
— Ага! Извините за опоздание. Попал в пробку. Обычно на моцике получается проскочить, но сегодня водилы озверели просто. Я…
— Мы поняли. Проходите.
— Ага!
Он бегло оглядывает зал и быстрой пробежкой поднимается до пятого ряда, плюхаясь на скамью рядом с Вероникой. Та вмиг расцветает смущенной улыбкой и тянет к нему руку. Милое знакомство, вызывающее у меня зубной скрежет, приходится прервать.
— Григорьев?
— Я! — вскакивает уже знакомое мне лицо, и я пытаюсь больше не замечать перешептывание голубков. Однако, в ходе переклички несколько раз встречаюсь взглядом с Валевской, на этот раз абсолютно безразличным, потому как все ее внимание занимает новый друг. Вот и славно. Сделаем вид, будто ничего не произошло.
Введение в образовательный процесс, разбор расписания и объяснение пока что общих предметных направлений занимает все оставшееся время. К концу пары мне удается возбудить интерес в еще паре глаз, в том числе Вишневского, делающего заметки в блокноте каждый раз, когда я прошу обратить особое внимание на некоторые моменты.
Когда короткий звонок оповещает о перемене, я прошу пацана задержаться. Хочется узнать, где мы виделись раньше. Оказывается, в эту субботу он тоже был на научном симпозиуме, но его отец, доктор медицинских наук, Леонид Вишневский, в этот раз ничего не докладывал.
Стоит ли говорить о моем разочаровании? В научном сообществе всегда есть несколько лагерей, действующих инновационными либо, в противовес, старыми проверенными методиками изучения объекта. Так и у нас с Валевским случилась нелюбовь из-за принципиально отличных подходов к лечению опухолевых заболеваний, которая тянется уже десятилетие. К несчастью, Леонид входит в его близкий круг друзей.
Теперь мне становится понятна реакция Вероники. Только я пока не знаю, как относиться к ее близкому знакомству с Вишневским, потому что даже отпустив парня, и выйдя следом, я вижу их, увлеченно болтающих о чем-то и ловлю себя на негативных эмоциях. Давно забытых эмоциях.
Кажется, в последний раз я ревновал свою жену года четыре назад, когда мы были на медовом месяце в Испании. А потом?
Неужели я сам разрушил свой брак, допустив фатальную ошибку и забыв, что в любви важно отдавать?
До меня доносится звонкий смех Вероники. Девушка сначала запрокидывает голову, а потом стесняясь своего вызывающего поведения, прикрывает ладонью рот. Она смущенно смотрит на парня и после его слов, снова привлекает внимание заразительным хихиканьем. Этот флирт словно расставляет все по местам, указывая на возрастную пропасть между нами. Такого грубого и неотесанного меня стоит бояться. Таких как он — любить.
Я… Наверное, я скучаю по тем дням, когда мог вот так же кадрить девочек.
Нет, не ври самому себе.
Оглядываюсь назад, и понимаю, как многое я упустил в своей жизни из-за любви к науке. Может, потому что она не терпит конкуренции с женщинами? Учеба и исследования отняли у меня не только восемнадцать лет жизни, но и драгоценную молодость, семью, любимую женщину… Наука не оставила ничего, чем можно было бы увлечься.
