— Я не настаиваю, чтобы ты безоговорочно полюбила ее и приняла если не как мачеху, то подругу.
— Ну, с этим ты, конечно, замахнулся, — усмехнулась я, сложив руки на груди. — Она старше меня на десять лет. Для мачехи — маловато. Для подруги — многовато.
— Это я и имею в виду. Кать, пойми меня, пожалуйста, правильно. Я люблю тебя. Больше жизни люблю, дочка. Я очень тосковал по тебе все эти годы. И Стелла помогла мне пережить их, — грустно улыбнулся папа. — Теперь, когда ты, наконец, приехала, мне тревожно от того, что ты воспринимаешь ее как врага и чужого человека. От этого переживает и она. Я много рассказывал ей о тебе, и когда она узнала о твоем решении нас навестить, Стелла была очень рада…
— Пап, давай откровенно, — не выдержала я, вновь подавив вспышку злости. — Для тебя она может быть любимой женой, подругой и всем, кем ты пожелаешь. Я знала о том, что ты женился, когда решила приехать к тебе. Я знала на ком. Но давай не будем строить иллюзий. Я приехала именно к тебе. Потому что тоже очень скучала и тосковала. Но мне странно от того, что ты навязываешь мне дружбу со Стеллой. Для меня она — чужой человек. Жена отца, с которой я общалась за годы вашего брака всего трижды. Не более.
— Но для меня нет, — с чувством произнес папа, заставив меня замолчать. — После развода с твоей матерью, мне было плохо. Я долго приходил в чувство, после того, как она бросила меня и забрала тебя. Несколько лет я не жил — существовал. А после появилась Стелла и помогла мне вновь почувствовать вкус к жизни. Она помогла мне, Катюш, — выразительно посмотрела на меня отец. — И она стала мне дорога. Потому я бы очень хотел, чтобы моя любимая дочь и жена поладили между собой. Я не прошу тебя безоговорочно полюбить ее или признать подругой. Я прошу лишь дать ей шанс. Вот увидишь, стоит с ней пообщаться поближе, и она тебе понравится.
Посмотрев в несчастное лицо отца, я с трудом заставила себя замолчать. Я не произнесла рвущихся возражений, вспомнив его вид в редких звонках по скайпу, после развода родителей. Он был блеклой тенью самого себя, и призрак того несчастья вновь появился на его посвежевшем, моложавом лице, сразу же прибавляя отцу десяток лет.
Я до боли сжала челюсти, опустила взгляд и коротко кивнула. Подняла на отца лицо и постаралась улыбнуться.
— Хорошо, пап. Прости меня за упрямство. Обещаю, я постараюсь наладить отношения со Стеллой.
— Ради меня?
— Ради тебя. Я люблю тебя, папуль, — грустно улыбнулась я и поднялась на ноги, когда отец поднял руки, раскрывая мне свои объятия. Я с наслаждением разместилась на отцовских коленях, как в детстве, и прикрыла глаза, ощущая давно забытый восторг от его объятий. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Ради этого я пойду на многое, — тихо прошептала я и крепче обняла отца за шею, почувствовав нежный поцелуй в висок.
— Помнишь Кевина с моей работы? — неожиданно произнес папа.
— Это, которого? — нахмурилась я, предчувствуя самое худшее.
— Один из совета директоров, — подтвердил отец мои опасения. — Ты виделась с ним неделю назад на банкете компании.
— Да, я помню, — натянуто улыбнулась я.
— Он спрашивал о тебе. Кажется, ты ему понравилась.
— Я должна возгордиться? — тоскливо поинтересовалась я.
— Прекрати быть такой вредной, — хохотнул отец. — Кевин — хороший, состоятельный и, насколько мне известно, порядочный мужчина. Я работаю с ним давно и могу ручаться за него. К тому же, мне он кажется очень симпатичным молодым человеком.
— Пап, роль свахи тебе совсем не к лицу, — фыркнула я. Вспомнила этого Кевина. Да симпатичный, даже очень. Да, влиятельный и статный. Вот только масленые глазенки, коими он прошелся сначала по мне, а после по Стелле, мне совсем не понравились. Впрочем, более ничего подобного он себе не позволял на протяжении всего вечера и, даже, смог с некоторым трудом увлечь меня разговором.
— В общем, я хотел бы позвать его к нам на ужин на днях. Ты как, не против?
— А у меня есть выбор?
— Конечно, — пожал отец плечами. — Но я бы не хотел, чтобы ты отказывалась. Твои каникулы скоро закончатся, а ты толком ни с кем не общалась и не выходила из дому. Я был бы рад, если у тебя появится друг.
— Друг — это хорошо, — усмехнулась я, невольно вспоминая океанариум. Нахмурилась, а после произнесла. — Хорошо, пап, пусть приходит.
— И даже прятаться не станешь?
— Я буду держаться, — хохотнула я. — Но если я посреди ужина уйду под стол, прошу не судить строго.
* * *
Спустилась на первый этаж и без труда нашла свою мачеху. Красивая, стройная и высокая блондинка, в стильной одежде и на высоких каблуках, с которыми не расставалась даже дома.
Она стояла за барной стойкой и делала себе очередной протеиновый коктейль, не услышав моих шагов за дрелью блендера.
Подождала, пока она закончит, рассматривая подтянутую фигуру и шикарные волосы. Такая, действительно может осчастливить каждого. Не удивительно, что отец увидел в ней «спасательный круг». А теперь мне нужно было с ней поговорить. Я обещала отцу. И я это сделаю.
Стоило блендеру остановиться, я тихо позвала девушку на английском:
— Стелла, можно тебя на минутку?
Она обернулась ко мне с намеком на удивление, а я широко и добродушно улыбнулась.
— Да, Кэти, конечно, — кивнула она с доброжелательным и искренним видом, исковеркав мое имя. Раздражение пришлось давить на корню.
Мы вышли во двор и подошли к бассейну. Я бросила взгляд на дом, чтобы убедиться, что нас не услышат, несмотря на откровенный шпионаж отца из окна своей спальни. Послав молчаливой девушке милую улыбку, я процедила сквозь зубы:
— Значит так, тварь, слушай внимательно, — обратилась я к ней, по-прежнему доброжелательно улыбаясь и контролируя, чтобы отец не смог заметить выражение шока на лице своей жены. — Я терплю тебя здесь только ради отца. Еще одна подобная попытка повлиять на меня через него, и я тебя уничтожу, — пропела я сладким голосом, наслаждаясь выражением изумления, бешенства и испуга на красивом лице.
— Я не понимаю о чем ты… — запнувшись, ответила она мне.
— А вот я так не думаю, — оскалилась я еще шире. — Не советую тебе лезть ко мне, как и делать подобные глупости. Ты прекрасно знаешь, что я способна лишить тебя всего и выставить на улицу в одних трусах, зарабатывать себе на жизнь так, как ты привыкла это делать. Еще раз узнаю хоть намек на то, что ты жаловалась отцу, и можешь считать себя бездомной. Я отниму все. Слышишь? Все! В твоих же интересах, помалкивать и не высовываться. Но, раз уж так случилось, что ты уже успела пожаловаться отцу на мое плохое отношение, для него мы будем разыгрывать подруг. Я делаю тебе последнюю поблажку. Одно мое слово, и от тебя не останется ни-че-го. Я ясно выражаюсь, «мама»? — выгнула я бровь, не сдержав призрения.
Она дернулась, зло поджала губы, а после кивнула в бессильной ярости.
