Соседушка тряхнула копной африканских косичек и с подозрением уставилась на меня.
— Привет, — помахала я рукой соседке и весело улыбнулась, стараясь одновременно не сильно пялиться на нее. Ну правда, когда я еще орчанку увижу? — Я Лиза, а ты, я так понимаю, в этой реальности моя соседка.
— И что, — орчанка сложила могучие руки на еще более могучей груди, — вот так просто? Я твоя соседка? Даже не возмутишься? Не будешь кричать, что мне здесь не место, и что я позорю ведьмовской род? Не побежишь к комендантше требовать тебя переселить?
— Эм-м, а что, нужно? — похлопала я глазами в ответ на столь гневную триаду. — Я, в общем-то, могу, только хорошо бы знать — зачем?
— Ну как же зачем? Чтобы тебя не селили со мной.
— Угу, — кивнула я самой себе. — Тогда всего один вопрос. Храпишь?
— Чего? — на этот раз опешила орчанка.
— Ну а что, — пожала я плечами, — хороший ведь вопрос. У меня сон чуткий, реакция отменная, терпением не отличаюсь, а фантазия, как выяснилось, богатая, но больная. Хочешь, песенку спою?
Орчанка медленно села на свою кровать, долго на меня смотрела, а потом расхохоталась. Я, конечно, не совсем поняла, что ее насмешило — обычно люди немного иначе на мое предложение спеть реагируют, но она же глюк, ей все можно.
— Я Эйсма, — отсмеявшись, представилась орчанка. — Не удивляйся, я полукровка, мама ведьма, поэтому и имя не орчье.
— Понятно, — опять кивнула я, — железная логика.
— Ты в библиотеку уже ходила? — совершенно с другим настроением спросила меня соседка, как будто это не она пять минут назад нависала надо мной грозной скалой. — Я еще нет, но сначала хочу в столовую зайти.
— Столовая? — шустрой мышкой поднял голову мой желудок, а я сама тут же вскочила с кровати. — Я с тобой.
— Ты что, — кивнула на мои джинсы Эйсма, — так собираешься идти? Оштрафуют ведь.
— В смысле?
— Тебя не предупредили? — лицо орчанки выразило еще большее удивление. — По территории академии нельзя ходить без формы, иначе штраф.
Я посмотрела на свои коробки, перевела взгляд на платье орчанки, потом на свои джинсы и легкую белую блузку и снова вернулась к коробкам. Переодеваться не хотелось. С другой стороны, не я ли совсем недавно мечтала, что глюк оденет в меня в шикарное платье? Конечно, глядя на орчанку в фиолетовом, я понимала, что платье мне предлагается совсем не то, о каком я мечтала, но вдруг моя фантазия как фея-крестная не может сделать волшебство из ничего, и отсутствие шикарного платья — следствие того, что я изначально в штанах? Понимаю, глупо, но как истинный философ я истину могу найти в чем угодно, где угодно и как угодно.
Выудив из коробки искомый предмет гардероба, я быстренько переоделась и направилась к зеркалу оценить работу феи-глюка.
Глядя на себя в зеркало, которое висело рядом с входной дверью, я задумалась — а хочу ли я очнуться? Дурнушкой я никогда не была, но и неземной красотой не блистала. Но сейчас я не могла глаз отвести от своего отражения. Волосы у меня всегда были огненными и вьющимися. Вот только сейчас длина их была гораздо ниже лопаток и лежали они красивыми тяжелыми спиральками, а не одуванчиком после электрошокера. Предательские веснушки исчезли, как и память о сломанном в детстве носе в виде небольшой горбинки. У губ появился цвет, а вот татуаж, который раньше заменял ленивой мне помаду, исчез. Брови, как и ресницы, потемнели. Но самое главное — кожа. Исчезли все даже самые мелкие морщинки, превратив меня на вид в девятнадцатилетнюю девочку.
Как же будет жалко, когда все это исчезнет.
Еще раз вздохнула и, отвернувшись от отражения, которое никогда не станет реальностью, показала орчанке, что готова идти.
Пока возвращалась в главное здание академии, больше похожее на замок, все думала, где же я сейчас на самом деле? Не в этой галлюциногенной реальности, а где сейчас физически мое тело? Лежу ли я на асфальте посреди парка или старая цыганка все же сжалилась надо мной и хоть до лавочки дотащила? Конечно, хотелось верить, что меня все же отвезли в больницу и уже пытаются вывести из бредового состояния, очищая организм от психотропных и галлюциногенных препаратов, но это лишь надежды. И все же я жду, что я вот-вот очнусь. Но с другой стороны, пока мозг в бессознательном состоянии, почему бы не насладиться фантазией? Ведь вряд ли когда еще доведется пережить такое.
Столовая оказалась довольно большим просторным помещением, с высокими французскими окнами, выходящими на все тот же зеленый парк. От этого казалось, что вся столовая залита золотым светом, и воздух наполнен невероятным волшебством хрустящих слоечек, воздушных безе и тягучих ирисок. Невольно вспомнилось, что у меня на ланч были лишь две нагло стянутых конфетки и стаканчик эспрессо от услужливых студентов, а ведь сейчас уже далеко за полдень.
Эйсма крепко схватила растерявшуюся меня за руку и потянула в царство квадратных столиков на четверых, покрытых разноцветными скатертями.
В глубине зала обнаружились столы раздачи и главенствующая над ними грозная гномиха с седыми косами. Вооружившись стоящими большой стопкой подносами, мы с Эйсмой сунули носы в ряд кастрюль.
— А осурины нет? — поинтересовалась орчанка, с подозрением рассматривая странную похлебку, в которой плавали не то макароны, не то червяки. И вот галлюцинации меня побери, но, кажется, последние были живыми.
— Нет! — басом рявкнула гномиха, треснув Эйсму поварешкой по руке, которой та без зазрения совести полезла к кускам жареного мяса. — Пока занятия не начались, меню ограничено. И нечего своими загребалками в кастрюли лезть, дылда невоспитанная, называешь блюдо — я насыпаю. Понабирают бездарей, а потом ложек недосчитаешься.
Триада, выданная гномихой, несколько меня озадачила. Дело в том, что практически все блюда хоть и выглядели очень вкусно, были мне незнакомы, а соответственно, назвать я их не могла. Особенно остро я это ощутила, услышав, какие слова называет Эйсма.
— Ну, а тебе что накладывать, худорба рыжая?
Так меня еще никогда не называли. Но, глядя на грозно покачивающуюся поварешку, спорить как-то не хотелось.
— Все то же самое, — поспешила ответить я.
— Хм, — усмехнулась гномиха, наливая мне какой-то подозрительный суп черного цвета, — вот же ж, свалились любители оркской кухни на мою голову. Держи.
Я приняла протянутые мне тарелки и поняла, что прежде чем воспользоваться первой попавшейся идеей выхода из сложной ситуации, нужно было хотя бы взглянуть на поднос орчанки. Но теперь деваться некуда.
Эйсма же, не дожидаясь меня, направилась к столику в самом дальнем углу, накрытому фиолетовой скатертью.
— Не слишком ли много фиолетового? — спросила я орчанку, поставив свой поднос рядом с ее.
— Это же цвета факультета, — ответила та, удивленно взглянув на меня. — Неужели ты и об этом не знаешь?
