— Ах вот ты о чем… Я довольно хорошо знал Эледа. Умирая, он оставил все, что имел, мне. У него не было семьи, только какие-то дальние кузины в Уэльсе, и ему не хотелось отдавать собранные за всю жизнь сокровища в чужие руки. Большинство его вещей — мебель, книги и прочее — находятся у нас в Доме. Но было еще несколько коробок со всяким хламом, я хранил их на задах лавки, в чуланах. Хотел продать то, что там лежало, да рука не поднялась копаться в них. Я даже забыл, что они там. Я уже давно не вспоминал Эледа Эванса. Странно, что ты о нем заговорила. Кстати, он любил грибы.
— Тогда, может быть, мне так и оставить эту коробку в чулане?
— Нет. Хранить ее нет никакого смысла. Я уверен, Элед и не хотел бы, чтобы я хранил этот хлам. Книги и всякий антиквариат — вот что занимало его больше всего. Вряд ли в этих коробках есть что-нибудь путное.
— Даже в безлюдной арктической тундре можно набрести на сокровища, — сказала Сара с улыбкой.
— Что?
— Ты не поверишь, но я нашла там очень красивый рисунок. Перо, тушь и акварель. Он был художник?
— Насколько я знаю, нет.
— И тут есть еще кое-что — прелестная вещь. Похожа на шаманский мешочек индейца. Ну, знаешь, маленький кожаный мешок со всякими амулетами. Коготь лисы, несколько перьев, пшеничные зерна. Но самое интересное — костяной диск, и на нем вырезан рисунок. И еще маленькое золотое кольцо.
— Золотое кольцо?
— Угу. Оно было внутри глиняного шарика. Я по нему постучала, и глина рассыпалась, а под ней оказалось кольцо.
— Странно. Хотя Элед интересовался всякими редкостями, особенно теми, что как-то относились к антропологии. Он любил старые вещи — по-настоящему старые. Ну, скажем, гончарные изделия ацтеков, наконечники для стрел и так далее. Та волшебная, обмазанная глиной бутыль в виде демона, что стоит у тебя в гостиной, тоже из его коллекции.
Что-то щелкнуло в мозгу у Сары.
— Вспомнила, — сказала она. — Просто раньше я их не связывала. Кажется, я видела Эванса перед тем, как уезжала в Европу. Он был такой высокий, стройный, с пушистыми усами, как у Йосемита Сэма.[8]
— Йосемита Сэма? Какое лирическое описание! И для этого я учил тебя в колледже?
— Я не ходила в колледж, дурачок.
— Ну, это не моя вина!
Наступила длинная пауза в разговоре.
— Ну, — сказала Сара. — Так все-таки это был он?
— Конечно, — ответил Джеми. — Я как раз думал о нем. В прежние дни он частенько захаживал к нам в Дом, взять книжку из библиотеки, поиграть в шахматы. Он выиграл у меня пятьдесят три партии подряд.
Сара обвела взглядом лежащие на прилавке предметы.
— А ты знаешь, что у него был пластмассовый заводной мишка? — спросила она.
— А ты знаешь, — ответил Джеми, — что мне еще надо закончить эту проклятую статью? Даже если я рискую показаться грубым…
— Очень грубым. Ну ладно, неважно. Только не вздумай заявиться в лавку, а не то я за ухо выволоку тебя отсюда, как вывела мисс Хэтауэй. Я сегодня ужасно свирепая.
Джеми рассмеялся:
— Придешь к обеду? Байкер весь день торчит на кухне, стряпает какое-то дикое мексиканское блюдо.
— Без грибов?
— Я еще по крайней мере год даже смотреть на них не смогу.
— Тогда я вернусь к обеду. По-моему, лавку можно закрыть пораньше. Погода сегодня гнусная, и единственным посетителем за весь день была дорогая мисс Хэтауэй.
— Ладно. Захвати с собой рисунок, если сможешь. Хотелось бы взглянуть. И этот, как его — шаманский мешочек.
— Захвачу. Пока.
— Пока.
Сара положила трубку и снова стала рассматривать свои находки. Наконец она собрала все в мешочек, осталось только кольцо. Она хотела сунуть туда и его, но вдруг пожала плечами и надела кольцо на палец. На счастье.
Подойдя к дверям, Сара отперла их, выглянула наружу, оглядела улицу, чтобы проверить, не притаилась ли где Джеральдина Хэтауэй, и перевернула вывеску «Открыто». Прежде чем отправляться домой, она разберет еще одну коробку. Сара вставила новую пленку в магнитофон, и по лавке понеслись нежные звуки «Канона» Пахельбеля.[9]Подпевая, Сара вернулась к своим делам. В коробке, в которой с каждым следующим слоем вещей становилось все больше пыли, никаких интересных находок не оказалось. Один раз Сара оторвалась от работы, скрутила сигарету, закурила и, отложив сигарету в сторону, снова принялась разбирать коробку. В отличие от покупных, ее сигарета тут же погасла.
Когда Сара дошла до предпоследнего слоя, колокольчик над дверью звякнул. Она вздрогнула, но улыбнулась, увидев, что входит вовсе не Джеральдина Хэтауэй, вернувшаяся, чтобы взять реванш, а Джули Симс — официантка из ресторана на углу Третьей авеню и Банковской улицы.
— У тебя перерыв? — спросила Сара и, воспользовавшись возможностью оторваться от работы, закурила.
— М-м-м. Целых долгих пятнадцать минут. Господи, ну и день сегодня!
Сара засмеялась. Джули была ее лучшей подругой. Когда Сара впервые встретилась с ней, ей показалось, что та немного цинична — уж очень насмешливые были у Джули глаза, из-за них все, о чем она говорила, звучало довольно язвительно. Но вскоре Сара поняла, что ее впечатление обманчиво.
Джули очень много работала, совмещая ресторан с курсами в «Карлетоне», которые она посещала по утрам два раза в неделю. К тому же она растила восьмилетнего сына. У нее было замечательнное чувство юмора, и она отличалась готовностью попробовать все, что угодно, лишь бы попробовать. Вдвоем с Сарой они ходили на всевозможные курсы по рукоделию и народным ремеслам и получали неподдельное удовольствие, преподнося друг другу на Рождество и на дни рождения сделанные собственными руками шедевры. Апогея эта страсть достигла в прошлом году, когда Джули подарила Саре макраме размером четыре на два фута, изображавшее сову с большими бусами из полированного дерева вместо глаз. Сове предстояло висеть на стене. А Саре еще предстояло ответить Джули тем же, и она вынашивала планы мести.
— У тебя как никогда занятой вид, — сказала Джули, стряхивая воду с плаща. — А Джеми сегодня не заходил? — Она поискала, куда бы повесить плащ, и пристроила его на ручку двери, ведущей в подсобные помещения.
Сара помотала головой.
— Я просто разбираю старый хлам. — Она отодвинула в сторону то, что лежало на прилавке, и поставила две кружки для кофе. — Хочешь кофе?
