За все шесть лет, что Барри был женат на моей матери, я до сих пор не могла до конца понять его жизненную позицию. Он был непреклонным вегетарианцем, употреблял увеселительные наркотики – марихуану, и носил только яркие хипповские футболки и свободные брюки для йоги. Я знала, что он был очень искренен в своих верованиях. Но когда он читал свои странные молитвы за столом, мне казалось, что он делает это лишь для показухи и чтобы развеселить мою маму или немного подействовать ей на нервы.
Как и следовало ожидать, раскладывая по тарелкам порции лазаньи, мама закатила глаза и сказала:
– Вот ваши свинья и малыш теленок. Ешьте скорее, а то он так никогда не остановится. – Однако она не смогла сказать это на полном серьезе.
Вся семья принялась за ужин, застучав вилками и ножами по глиняной посуде.
Я до сих пор не могла понять, что чувствую на наших еженедельных семейных ужинах. С момента моего переезда в Эстес-Парк это был лишь третий такой ужин. Когда я переехала, мои сводные сестры и их семьи были в круизе. С одной стороны, такие ужины были какими-то по-домашнему уютными: смех и суета любящих друг друга людей, семья. Но, с другой стороны, это было мне непривычно, а иногда даже немного не к месту и тесно.
В детстве во время семейных ужинов царила атмосфера любви и заботы, но, когда ты ребенок, все кажется намного спокойнее и проще. Не считая тех случаев, когда в гости приезжали мои дядюшки. В такие большие семейные ужины, как сегодня, меня всегда накрывали воспоминания о папе. Не то чтобы мне было очень трудно. Даже несмотря на то что он умер семь лет назад, иногда было ощущение, что прошло совсем немного времени. Я надеялась, что он смотрел на нас сверху и радовался, что мама снова нашла любовь. И может быть, он посмеивался и качал головой, видя, какой бардак иногда творится в жизни его единственной дочери.
Отвлекшись от еды, я бродила взглядом по дому мамы и Барри. Мне было уютно, но в то же самое время немного неловко от того, что наряду с рождественскими украшениями из моего детства теперь здесь были украшения Барри. Рождественская игрушечная деревня, которая когда-то принадлежала моим бабушке и дедушке, теперь раскинулась у основания наряженной елки, прямо рядом с пластиковым эльфом в ярком костюме в стиле хиппи и с меховой отделкой. Барри нажал на его ухо и с ликованием продемонстрировал, как он танцует под песню «Grandma Got Ran Over by a Reindeer». Это был единственный раз, когда Барри раздражал Ватсона.
От столкновения двух миров у меня появилось странное ощущение удовольствия, смешанное с болью. Мое прошлое переплелось с настоящим. Мои детские воспоминания об отце теперь шли бок о бок с этой новой жизнью. Даже елку в моем новом жилище украшали не только сделанные мной с папой и мамой поделки, но и фигурки корги и фарфоровый фламинго в шляпе Санты от Барри.
Но в целом в этом не было ничего неприятного. За время этих каникул в моей жизни так много всего поменялось. Все в жизни идет своим чередом.
Вернувшись из своих мыслей в реальную жизнь, я остановила внимание на елке. Что-то показалось мне странно знакомым. И вдруг меня осенило.
Я указала вилкой на елку и спросила у мамы:
– Откуда у вас эта гирлянда? Я уже видела такую сегодня. Удивительно, как часто она меняет цвета.
Муж Вероны Джон нагнулся и посмотрел на меня с другого конца стола.
– Должно быть, ты была в магазине игрушек.
Я кивнула.
Не успела я ничего сказать в ответ, как муж Зельды Ноа подал голос:
– К следующему году эта гирлянда будет продаваться во всех магазинчиках этого города.
По правде говоря, я не была до конца уверена, кто из них Джон, а кто Ноа. Я знала, как зовут мужа каждой сестры, но, когда они сидели по отдельности, я не могла их различить. Зная их столько лет, я могла бы уже давно запомнить, кто есть кто, но когда одна пара идентичных близнецов выходит замуж за другую пару идентичных близнецов, путаницы просто не избежать. Поэтому я не чувствовала угрызений совести на этот счет. Дочери Барри были похожи друг на друга как две капли воды. Но, по крайней мере, у них хотя бы был разный цвет волос: Верона была блондинкой, а Зельда брюнеткой. Я была уверена, что одна из них покрасила волосы, но никогда не спрашивала у них об этом. Я бы поставила деньги на Зельду, но это все равно было бы неразумно, потому что покраситься могла любая из них.
Я тут же прочитала по гордым лицам братьев:
– Еще одно ваше изобретение?
Они оба кивнули, и один из них – одному только Богу известно, кто именно, – объяснил:
– Сначала мы взяли обычные светодиодные полосы, сделали рукава из оптических волоконных нитей, как те, которые мы использовали для ярмарок, цирков и прочего. Первый рукав мы делали очень долго, но потом придумали, как механизировать процесс. Да мы же уже рассказывали тебе об этом пару недель назад.
– Извините. Да, теперь припоминаю. Я была так занята обустройством своего дома и ремонтом магазина, что, наверное, совсем забыла.
Несмотря на то что я говорила правду, это было всего лишь оправданием. Странные изобретения близнецов приносили им довольно много денег. И для каждого своего изобретения они снимали рекламные ролики. Они были милыми ребятами, но постоянно говорили только о своих разработках. Все множество их неудачных и успешных изобретений слились воедино. Я не была уверена, что даже их жены успевали за этим следить.
– Эта гирлянда удивительно красивая. Гипнотическая, – произнесла я вслух, вспомнив, что сказал мне Деклан. – Мне кажется, ее довольно трудно повесить. Если волокна порвутся, можно легко пораниться.
Они оба кивнули с энтузиазмом, ничуть не испугавшись.
– Это проблема, которую мы продолжаем решать. Надеемся, что усовершенствуем это к следующим рождественским каникулам. Ну а пока мы наклеили на коробки предупреждающий значок и написали в инструкции, что установку гирлянды лучше производить в рабочих перчатках.
Зельда, которая сидела рядом с Барри, заговорила с поднесенной ко рту вилкой с лазаньей.
– Как только они все исправят, мальчики сделают для нас с Вероной платья с такой же подсветкой на новогоднюю вечеринку в следующем году. – Она виновато улыбнулась. – Честно говоря, мне не нравится их влияние на окружающую среду, но ради платья с подсветкой время от времени и для особых случаев я могу сделать исключение.
– Я уже сказала тебе, что не буду это надевать. Это безответственно с общественной и моральной точки зрения. – Верона пристально посмотрела на свою сестру-близняшку.
Хотя до двадцатилетия своих дочерей Барри не осознавал, что он отец, близняшки были свидетельством превосходства генов над воспитанием. Они обе были женскими версиями их отца, унаследовав его хипповский натуралистический взгляд на мир.
Верона улыбнулась мне:
– А знаешь, Фред, тебе такое платье пойдет. Твои длинные каштановые волосы сразу засияют.
