Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Третьим серьезным направлением была работа с запросами других делопроизводств Департамента полиции, а также охранных отделений и ОКЖ[8].
Но больше всех сил и времени отнимало общение со вновь учрежденными сыскными отделениями. Людей в провинции, как всегда, не было. Набирали в штат всякую дрянь, а потом выходили скандалы. Самые громкие случились в Москве и Киеве, но поветрие шло тараном. В Баку, Елизаветграде, Полтаве новоиспеченных начальников отделений отдали под суд. А в Чернигове тамошний главный сыщик Павловский, совершивший несколько подлогов и краж, скрылся. И перешел на нелегальное положение. Теперь его искали всем миром и не могли найти.
В целом Восьмое делопроизводство честно тащило свой воз. Многие из задумок Благово так или иначе реализовывались. Обучение специалистов сыска, координация деятельности отделений, снабжение их нужными сведениями, помощь во взаимоотношениях с начальством… Но много было и рутины — куда ж без нее…
Алексей Николаевич тоже оказался втянут в ведомственные склоки. Причем между людьми, хорошо ему знакомыми. Градоначальник Одессы генерал Толмачев уволил от должности полицмейстера ротмистра Кублицкого-Пиотух. Когда в прошлом году Лыков с Азвестопуло ловили изувера Балуцу, они близко познакомились с обоими[9]. Теперь Курлов попросил сыщика разобрать спор генерала с ротмистром. Алексей Николаевич изучил бумаги. Градоначальник велел полицмейстеру расследовать кутежи некоторых проживающих в Одессе кавказцев. По слухам, они украли казенные деньги и теперь усиленно их пропивали. Приказ прозвучал в самой общей форме. Более подробные сведения Кублицкому должен был дать чиновник особых поручений при градоначальстве Скуридин. Но он ничего ротмистру не сообщил. Тот, недолго думая, переадресовал приказ начальнику сыскного отделения Черкасову. Расследования никто так и не провел. Когда градоначальник стал топать ногами и требовать отчета, Кублицкий все свалил на Скуридина с Черкасовым. Последний открестился, что никакого приказа от начальства он не получал. Со своей стороны, помощник пристава Бульварного участка князь Херхеулидзе вспомнил, что он докладывал лично Кублицкому-Пиотух о кутежах кавказцев на похищенные средства. А тот ему ответил: «Это не наше дело, не суйтесь».
В результате ротмистр не только вылетел с должности. С него потребовали дать объяснения о неправильных действиях по обмундированию городовых, а это уже пахло судом. Заодно Толмачев выгнал и Черкасова. Тому инкриминировали присвоение конфискованных денежных сумм.
Кублицкий-Пиотух срочно отправился в Петербург. Там он под роспись сдал Лыкову большой донос на бывшего шефа. По его словам, генерал Толмачев сам порядочный жулик. Он окружил себя темными личностями, знакомыми ему по прежней службе на Кавказе. Среди них выделялись мелкий чиновник Микиев и капитан Ермолов. Микиев в Тифлисе попал под суд за растрату, и супруги Толмачевы очень боялись, что на следствии всплывут их фамилии. А Ермолов пошел еще дальше. Он был арестован в Ростове-на-Дону с 75 000 рублей. Оказалось, что деньги эти похищены у Средне-Азиатской железной дороги. Одесское ГЖУ[10] потребовало от Кублицкого произвести дознание насчет образа жизни Ермолова. Тут градоначальник всполошился и уволил ротмистра под надуманным предлогом. Чтобы не дать ему провести опасное для генерала дознание!
Отставной полицмейстер рассказал Лыкову немало грязных подробностей о проделках Толмачева. Тот настроил против себя местное общество. Особенно возмутило одесситов то, как градоначальник запихивал в Государственную думу угодного ему барона Роно. Барона не любили и голосовали против. И у тех домовладельцев, кто так сделал, полиция по приказу Толмачева провела санитарные осмотры дворов! По результатам которых нарисовала большие штрафы. Что же будет со страной, если ее думских избранников проталкивают такими методами?
Алексей Николаевич быстро написал рапорт на имя Курлова, в котором обелял обоих уволенных чиновников. Больше он оправдывал Черкасова, но и Кублицкому приписал добрые намерения. Теперь судьба обоих зависела от столичных ветров.
Самым ненавидимым занятием для коллежского советника стала проверка смет сыскных отделений. Именно этим ему и пришлось преимущественно заниматься. Оплата услуг негласной агентуры велась из средств сыскного кредита. Денег всегда не хватало, и начальники отделений начинали мухлевать. Для пользы дела! Кроме того, оружие и обмундирование полицейским полагалось приобретать на свой счет. При копеечном жаловании это становилось серьезной проблемой. Начальство на местах выкручивалось, как могло. Обычно оно сознательно не заполняло всех штатных вакансий, чтобы неизрасходованные суммы разделить между сыщиками. Экономили на ремонте, на канцелярских расходах, даже на дровах. Ревизоры выписывали полицмейстерам штрафы за подобные фортели, но другого выхода все равно не было. Алексей Николаевич, как мог, защищал коллег из провинции. Убеждал Курлова, писал объяснительные записки в Министерство финансов и Госконтроль, пытался даже увеличить сыскной кредит.
В таких неблагодарных занятиях Лыков провел месяц. К маю выяснилось, что бюрократом быть неимоверно скучно. Коллежский советник приходил домой в шесть часов пополудни, выпивал с Ольгой Владимировной самовар чаю и дремал на диване до ужина. Вечером супруги наведывались в театр, иногда в гости — к Азвестопуло, Таубе или Павлуке Лыкову-Нефедьеву. Алексей Николаевич подернулся жирком, сделался раздражительным и перестал читать газеты. Немного развлекла его поездка в Чернигов. Он провел ревизию сыскного отделения, которое обокрал собственный начальник. Даже гипс, выдаваемый для отливки следов, оставленных преступниками, оказался похищен — Павловский сбыл его в частную клинику, где тот использовался для наложения шин[11].
Врид[12] делопроизводителя пробовал помочь Азвестопуло. Он прозондировал у Курлова, нельзя ли сунуть грека в чиновники для поручений при МВД? Это дало бы пятьдесят рублей прибавки к окладу. Курлов, к Рождеству получивший генерал-лейтенанта, ответил, что подумает, — и ничего не сделал.
Сам Лыков, перейдя на высокую должность делопроизводителя, стал получать усиленное жалование — двести сорок рублей в месяц. Однако сыновья давно обеспечили сыщику безбедное существование за счет доходов с принадлежавшего им в равных долях имения в Костромской губернии. Папаша в результате имел, как министр. Поэтому всю прибавку он отдал в чайную комнату департамента, которую уже много лет содержал на свой счет. В результате коллеги Лыкова каждый день пили китайские чаи с синим штемпелем[13] и заедали их пряниками…
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
