Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
– Правда? – спросил Гамов жадно.
– Правда. Ты принимаешь ее за гадкого утенка, но она если и превратится в кого-то, то не в лебедя. Она скорее беркут или степной орел, а тебе нужен хорошенький волнистый попугайчик… Это твой максимум!
Гамов сердито повесил трубку. Рине было все равно. Ее волновала сейчас только судьба отца. Она знала, что сейчас пойдет в сараюшку, найдет Сашку и будет плакать у него на плече. В конце концов, зачем-то же мужчинам нужны плечи!
Насту она встретила вечером, когда от Сашки вернулась в ШНыр. Вначале услышала сердитый звук автомобильного сигнала. К воротам подъезжала одноглазая «жирафа». За рулем сидел Кузепыч, колотивший ладонью по гудку. Наста высовывалась в окно машины и улюлюкала, едва не задевая головой столбы. У ворот Кузепыч затормозил. Выскочил из машины и, не удержавшись, стукнул кулаком по крыше.
– Слушай, ешкина кошка! В следующий раз пойдешь пешедралом! Жить тебе надоело?! Чего на ходу из машины выскакиваешь?!
– Да вы не волнуйтесь! Я на гарантии в медпункте! – успокоила его Наста.
– Да ясельный перец, на гарантии! А в дорожных рабочих зачем было пнуфом стрелять?
– Это были не дорожные рабочие. Они только маскировались под дорожных рабочих! – заявила Наста.
– А если не маскировались?
– Ага! На грунтовой дороге чинили асфальт! Еще бы! Хороший асфальт на дороге не валяется!
Кузепыч задумался. Это и правда было странновато.
– Хм… А где же тогда валяется? То есть ты бабахнула в дорожных рабочих только потому, что они были на грунтовой дороге? – уточнил он.
– А что бы я еще успела разглядеть? Вы же гоните как на пожар! – заявила Наста. – Все равно же не попала!
– Ты в них целилась!
– С пятнадцати метров. Из едущей машины. Это не стрельба, – отмахнулась Наста.
Кузепыч безнадежно махнул рукой:
– Топай отсюда, а то придушу! Стой, якорный пень! Захвати с собой пару пакетов из багажника!
Наста взяла один пакет, Рина другой, и они потащили пакеты на кухню к Суповне. Наста неслась как конь, хотя пакет ее был вдвое тяжелее. Рина не удивлялась этому. Двигательная энергия, заключенная в Насте, непрестанно заставляла ее переноситься из одного места в другое. Смысл этих перемещений если и существовал, то был сокрыт в глубинах самого человека, поскольку никакого наружного смысла многие ее метания не имели.
Оказалось, что в Копытово Наста заходила к Улу и Яре.
– И как они? Ребенка видела?
– Прикольный. На руках его держала. Держишь – он тебе на всякий случай улыбается!
– Почему на всякий случай? – удивилась Рина.
– А мало ли! Ему на шарике глаза и рот нарисуй – он и этому шарику улыбаться будет. Типа: не лопай меня, я твой друг! Я тоже так хочу!
– Улыбаться? – Рина никак не могла привыкнуть к перескокам мысли Насты.
– Нет, жить в чистенькой квартирке. Муж, семья и все такое. Шторы себе новенькие повесила, в ванной стиралка. Сидишь себе такая вся добренькая-предобренькая, правильная-преправильная! Сидишь и всех поучаешь! – с досадой произнесла Наста.
– Яра никого не поучает.
– Еще как! Ты просто не замечаешь!
– Гамов просил твой номер телефона, – вспомнила Рина.
– И ты дала?! – взвилась Наста.
– Угу. Скинула эсэмэской.
Наста остановилась и повернулась к ней всем корпусом. Рина испугалась, что Наста сейчас будет орать. Но Наста сунула руку в пакет и стала искать там что-нибудь такое, что можно съесть прямо сейчас.
– Ну и молодец, что дала. Я его отправлю в Арктику. У меня есть отличный пнуф, как раз для него, – с величайшим удовлетворением произнесла Наста.
Расставшись с Настой, Рина стала размышлять, как было бы хорошо, если бы каждый человек мог в двух словах объяснить другим свою жизненную программу. Написал бы на футболке, чего он хочет получить от мира. Один написал бы: «Согласен на честный обмен! Буду делать что-то для других, если другие будут делать что-то для меня». Алиса написала бы: «Отвалите от меня, но не оставляйте одну! Я в себе запуталась!», а Фреда: «Всем дрожать и восхищаться!»
А вот что написала бы она, Рина, на своей? Хм… Хороший вопрос! А вот непонятно что. Почему-то про себя понять это сложно, только про других запросто.
Глава вторая
Штопочка идет в Сибирь, но остается в Копытово
Маркиз дю Грац отбирал фрейлин по поручению супруги наследного принца небольшого немецкого княжества. В замковый зал, скромно потупив взоры, входили девушки – дочери местных дворян. Их было около сотни, и многие отличались красотой.
– Двадцать один, двадцать девять, шестьдесят! – негромко сказал маркиз дю Грац.
– Что «двадцать один, двадцать девять, шестьдесят»? – спросил его граф де Лавалье, пьяница, буян и дуэлист, стоящий рядом с ним.
– В меня могли бы влюбиться девушки номер двадцать один, двадцать девять, шестьдесят. С остальными бесполезно. Об стену можно расшибиться – результат будет нулевой… Ну это я все чисто теоретически, разумеется. С девушками двадцать один, двадцать девять и шестьдесят я буду подчеркнуто противен и осторожен. И во фрейлины их тоже не отберу.
– А почему именно двадцать один, двадцать девять и шестьдесят? – спросил Лавалье.
– Сложно объяснить. Но откуда-то я это знаю!
Граф де Лавалье задумался:
– Пожалуй, вы правы, маркиз! В таком случае: сорок один! – произнес он неуверенно.
– Что «сорок один»?
– Меня могла бы вытерпеть только девушка номер сорок один! Но как, разрази меня гром, мы это чувствуем?! – выпалил граф де Лавалье.
ВВР (внутренние воображалки Рины)Когда-то давно, когда Копытово считалось населенным пунктом всесоюзного значения и производило иголки, шила, вязальные спицы и рыболовные крючки для шестой части земного шара, в нем решили построить клуб. Причем такой, чтобы не ударить лицом в грязь и потрясти по меньшей мере ту же шестую часть земного шара. Клуб строили не в центре Копытово, а на поле между Копытово и Наумово, которые на генеральном плане Подмосковья предполагалось слить, дополнить новыми кварталами и воздвигнуть из них новый подмосковный город, не меньше Электростали. И клуб строился уже с замахом, чтобы обслуживать все это будущее величие.
Однако прежде чем клуб был воздвигнут, произошла одна из невеликих русских революций не то 91-го, то ли уже 93-го года. Игольный завод закрылся, и клуб, построенный больше чем на две трети, забросили. В Копытово его называли «Пентагон», потому что у него было пять сторон, а посередине большой двор, в котором, по скромному замыслу архитектора, должен был помещаться кинозал под автоматически сдвигающимся куполом.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
