Сбор средств для Красного Креста был организован в формате «ужин + шоу» и проводился в обветшалой таверне на сваях, опасно нависавшей над илистыми водами озера. Джоанна работала с женщинами и детьми в лагерях беженцев по всей Македонии. На это благотворительное мероприятие ее позвала ее вашингтонская начальница, Элейн, предоставив ей два приглашения. Джоанна умоляла меня поехать вместе с ней за компанию.
У Джо была привычка заплетать свои волосы в косу, когда ей было скучно или когда она нервничала. Именно этим и были заняты ее пальцы теперь, и она сидела склонившись над своей водкой с тоником, разглядывая своими ореховыми глазами робкого вида интеллектуалов, сновавших между большими столами, пытаясь решить, где им следует сесть.
– Подумать только, – сказала она, – мы могли бы сейчас точно так же скучать где-нибудь еще.
– Бесплатная выпивка, – индифферентно ответила я.
– Может, просто уйдем? – спросила она, внезапно выпрямившись.
Ее глаза загорелись энтузиазмом.
– Если у тебя не будет неприятностей, – ответила я, открыто подстрекая ее к побегу.
Она поникла.
– Возможно, что-то и получится. Если ты поможешь мне поцеловать несколько задниц поважнее, думаю, мы сможем уйти в течение часа.
В тот самый момент в зал вошли трое мужчин. Один из них был очень высоким и, во всяком случае на расстоянии, казался ошеломляюще красивым. Я наклонилась к Джоанне и прошептала:
– Он в списке? Я бы вызвалась тебе с ним помочь.
Рассмеявшись, Джоанна тоже наклонилась:
– О, нет. Я его однозначно вижу впервые в жизни.
– Подожди-ка, – сказала я, рассмотрев спутников мужчины. – Это, случайно, не твой приятель, Деревенщина Бак? Из американского посольства?
– Вот черт, да, это он, – сказала Джоанна и, встав, помахала троице, приглашая их к нашему столу.
Деревенщиной Баком мы за глаза называли мистера Бака Снайдера, усатого военного атташе американского посольства, с бакенбардами и зубами как у зайца, которому Джоанна иногда звонила, чтобы обсудить безопасность в лагерях для беженцев. Прозвище Деревенщина Бак он получил после того, как, напившись во время ужина, начал хвастаться со своим южным произношением, что «этим балканским женщинам, чувак, им все просто пофиг. Ты можешь говорить что угодно. Чувак, ты можешь делать что угодно. Но, если ты едешь с большим синим, ты обязательно вставишь свой член». «Большим синим» Деревенщина Бак называл свой американский паспорт.
Делая вид, что не следим за каждым их шагом, мы с Джоанной тем не менее ждали, подсядут ли они к нам. Коснувшись меня рукой, Джо произнесла:
– Спасибо, что приехала. Я так рада, что я здесь не одна.
Но мне не слишком хотелось, трясясь в ужасном автобусе, ехать сюда по такому поводу. Конфликт между христианским большинством и растущим мусульманским меньшинством Македонии недавно вылился во вспышку насилия, и, как и везде в регионе, горные деревушки подобно промышленному выбросу накрыла мгла ненависти и ярости. В Македонии больше никто не чувствовал себя в безопасности.
Впрочем, Джоанна не выкручивала мне руки по поводу приезда. Мне нравилось приезжать к ней в гости, и я считала везением для себя, что после аспирантуры мы обе отправились в Восточную Европу. Однако поездка на автобусе, занимавшая от пяти до восьми часов, в зависимости от очередей на границе двух стран, была для меня действительно очень некомфортной. К тому же я устала от работы.
Я в тот момент как раз заканчивала четырнадцатимесячную программу Фулбрайта в Болгарии, в рамках которой преподавала английский в Софийском университете и работала над документальной книгой. Помимо этого, я еще и много путешествовала. В целом мою жизнь можно было бы назвать счастливой.
С Джоанной Ясински я познакомилась, когда мы обе, будучи ученицами старших классов, приехали летом в Испанию по обмену. Нашими общими увлечениями были лингвистика, испанские мальчики на дискотеках, русские и немецкие философы, а также группа «The Cure». В тот момент мы обе хотели быстро повзрослеть, чтобы стать переводчицами, и часто говорили друг с другом на мешанине тех языков, которые учили, приводя в бешенство окружающих, из-за чего они не хотели с нами общаться. Поэтому у меня долгое время не было друзей, кроме Джоанны, а у нее – кроме меня.
Джоанна закончила факультет международных отношений и стала работать в гуманитарной сфере, а я подалась в журналистику. В итоге нас обеих привлекла перспектива работы и учебы в странах бывшего советского блока, где мы могли применить свои знания славянских языков на практике. За прошедший год мы ездили друг к другу в гости более дюжины раз, так что совершенно не чувствовали себя одинокими.
Обменявшись приветствиями с несколькими гостями, Деревенщина Бак и его двое спутников двинулись через зал ресторана. Пока они шли от погруженного в полутьму входа к нашему столику, я сумела разглядеть их получше. Деревенщина Бак никогда не отличался красотой в принципе, однако рядом со своими высокими, стройными и широкоплечими приятелями он выглядел просто каким-то мышонком. Один из них был ангельской внешности кудрявым блондином с по-мультяшному большими голубыми глазами. Второй был тот, на кого мы с Джоанной сразу обратили внимание. Его внешность казалась идеальной. Ямочка на подбородке, мощные плечи. Он шел через зал, устремив взгляд на озеро, и был настолько погружен в свои мысли, словно находился здесь один и не боялся ничего на свете.
Его каштановые волосы были коротко постриженными по бокам и слегка взъерошенными на макушке. Он был одет в темные обтягивающие джинсы. А его торс… Это было нечто. От его вида у меня перехватило дыхание. Даже под этой ужасной абрикосовой рубашкой его грудь рельефно выделялась. В его одежде было что-то мальчишеское, и его наряд больше приличествовал ребенку, одетому для школьного мюзикла. Со своими классическими чертами лица он гораздо естественнее смотрелся бы за столиком летнего французского кафе с чашкой эспрессо. Помню, что я тогда подумала, если бы он показался в своей абрикосовой рубашке в любой забегаловке моего родного городка Медоуларк в штате Канзас, его бы просто избили только за то, что он посмел войти.
Деревенщина Бак стал представлять нас друг другу так громко, что я заключила, что он уже успел набраться.
– Иэн и Питер, познакомьтесь с Джоанной и…
Он защелкал пальцами, указывая в моем направлении.
– Мадлен, – сказала я, указывая для ясности пальцем сама на себя.
– Точно. Теперь я тебя вспомнил. Иэн с Питером работают на британского посла. Они – из числа его новых телохранителей. Только что прибыли.
На другом конце зала старый аккордеонист в поношенном костюме начал наяривать на своем инструменте.
– Полагаю, ваше начальство тоже заставило вас ехать на этот фестиваль ботаников в свой выходной? – громко спросила Джоанна.
Деревенщина Бак раздраженно закивал, однако кудрявый светловолосый Питер наклонился и совершенно искренне произнес: