Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
– А мишлингам первой степени? – спросил он.
– Это те, у кого двое прародителей-евреев. Они гораздо опаснее.
– Должно быть, вы таких знали.
Я ощутил в груди острый укол боли.
– Одного человека, – ответил я. – Я знал об одном таком человеке, во всяком случае. О девушке.
– Ваша подруга?
Я покачал головой:
– Да нет вообще-то. Просто знакомая.
– Но, если вам не досаждают мои вопросы, раз вы на четверть еврей, не стыдно ли вам было от того, что вы сотрудничали с нацистами?
– Стыдно, конечно, – сказал я. – Но что я мог поделать? Отказаться? Тогда б меня расстреляли. Или отправили в лагеря. А я, как и вы, хотел стать писателем, а чтоб сделаться писателем, было необходимо оставаться в живых. Мой брат Георг тоже на них работал. Скажите мне, Морис, как бы вы поступили в моем положении?
– У вас есть брат?
Я покачал головой.
– Он умер совсем молодым, – сказал я ему. – Мы потеряли связь после войны, когда я уехал из Германии. А несколько лет спустя получил довольно отрывистое письмо от его жены, в котором она сообщала, что Георг погиб при аварии трамвая, и на этом все. Послушайте, ну кто, будем честны, пережил бы те времена, не ощущая в той или иной мере стыда за свои поступки?
– И все-таки вы никогда об этом не писали, – сказал он. – И не рассказывали в интервью.
– Нет, – признал я. – Но прошу вас, давайте поговорим о чем-нибудь другом. Я предпочитаю не застревать в прошлом. Расскажите лучше о себе. О вашей семье.
– Рассказывать почти нечего, – вздохнул он, и я догадался, что он бы предпочел не отвлекаться от меня. – Отец свиновод, мать на хозяйстве. У меня пятеро сестер и старший брат. Я самый младший и паршивая овца в семье.
– Почему так? – спросил я.
– Потому что прочие остались дома и переженились с кем-то из местных. И все делали ровно то, чего от них ожидали. Они фермеры, углекопы, учителя. Никто из них никогда не путешествовал, они даже из Йоркшира не выезжали. А мне всегда хотелось большего. Я желал поглядеть свет и познакомиться с интересными людьми. Отец мой говорил, что мысли у меня не по чину, но я в такое не верю. Я хочу быть…
Он умолк и перевел взгляд на свое пиво, покачал головой.
– Договорите, – произнес я, подаваясь вперед. Будь я посмелей – взял бы его за руку. – Вы хотите быть кем?
– Я хочу успеха, – ответил он, и мне, быть может, следовало услышать в его тоне глубокую решимость и испугаться ее. – Для меня ничто другое не важно. Я на все готов, чтобы преуспеть.
– Да, разумеется, – сказал ему я, вновь откидываясь на спинку. – Молодому человеку всегда хочется покорить мир. Это порыв Александра Великого.
– Некоторые считают, будто честолюбие – это плохо, – сказал он. – Мой отец говорит, что, если мечтать о лучшем, это лишь обрекает тебя на разочарование. Но ваша работа же сделала вас счастливым, правда?
– Сделала, – согласился я. – Еще как.
– И вы никогда… – На миг он умолк, и на лице его было написано, что он не уверен, насколько личные вопросы можно мне задавать. – Вы же так и не женились?
Я отхлебнул из стакана и решил, что у меня нет причин лицемерить. Если нам суждено завязать дружбу, важно, чтобы я с самого начала был с ним честен.
– Вы, конечно, понимаете, что я гомосексуалист, – произнес я, глядя ему в глаза, и он, к его чести, взгляд не отвел.
– Я так и думал, – сказал он. – Я не был уверен. Эту тему ни в одной своей книге вы не поднимаете. И никогда не говорили об этом публично.
– Я не люблю обсуждать свою частную жизнь с прессой или полным залом чужих людей, – ответил я. – И, как вам известно, я не пишу о любви. Это тема, которой я тщательно избегал всю свою карьеру.
– Да. Вы всегда писали об одиночестве.
– Именно. Но вам не следует думать, будто то, что я пишу, автобиографично. Если человек гомосексуалист, это отнюдь не значит, что он одинок. – Он ничего на это не ответил, и я ощутил в воздухе неловкость, от которой мне стало неуютно. – Надеюсь, вас не смутило то, что я об этом говорю.
– Нисколько, – сказал он. – Сейчас 1988 год, в конце концов. Мне на такое наплевать. Мой лучший друг в Хэрроугейте Хенри Роу был геем. Более того, я написал один из своих ранних рассказов о нем. Эти ярлыки для меня ничего не значат.
– Понимаю, – сказал я, не будучи уверенным, что он под этим имеет в виду. Намекает, что не различает своих друзей по их сексуальности – или что сам готов к сокровенным отношениям с людьми любого пола? – А ваш друг был в вас влюблен, вы считаете? Это, конечно, возможно. Вы очень красивы.
Он немного покраснел, но от вопроса отмахнулся.
– А вы вообще пытались? – спросил он у меня. – С девушкой, я имею в виду? На самом деле мне, конечно, не следовало спрашивать, да? Меня это не касается.
– Все в порядке, – сказал я. – И нет, я никогда не пытался. Это бы вообще никак не получилось. Вероятно, вы такое же ощущаете по отношению к мальчикам?
Он пожал плечами, и я понял, что слишком уж напираю; лучше отступить, иначе можно отпугнуть.
– Я об этом не слишком уж много думал, если честно, – промолвил он. – Хочу жить такой жизнью, которая открыта для всего. Единственное знаю наверняка в этом смысле – однажды я хочу стать отцом.
– Правда? – спросил я, удивившись такому откровению. – Это примечательный порыв для такого молодого человека.
– Мне этого всегда хотелось, – сообщил он мне. – Думаю, из меня получится хороший отец. Кстати, о моих рассказах… – добавил он, на слух немного смущенно от того, что этого касается, но нам неизбежно придется их обсудить. Я прочел еще два или три после того, как мы приехали в Копенгаген, и, как ни досадно, отнесся к ним так же, как и к “Зеркалу”. Хорошо написаны, это да, но – скучные. – Они любительские, я знаю, но…
– Нет, – перебил его я. – “Любительские” – неподходящее слово. Но они явно работы человека, которому еще только предстоит открыть в себе голос. Если б вам довелось прочесть какие-то рассказы, что в вашем возрасте писал я, вы б вообще задались вопросом, с чего это я пустился в литературу. – Я умолк, требуя от себя честности. В наши отношения уже вкралась толика обмана, но вот на эту тему – писательства – честь моя призывала меня быть правдивым. – У вас есть сноровка, Морис, это факт.
– Спасибо.
– Могу сказать, что вы думаете над каждым словом, прежде чем предать его бумаге, и на меня производит впечатление то, как вы владеете языком. Но дело в самих рассказах, видите ли. В их сюжетах. Вот в них-то и лежит загвоздка.
– Вы имеете в виду, что они скучные?
– Это было бы слишком резко, – ответил я. – Но временами они ощущаются как рассказы, которые я уже читал. Как будто я могу себе представить книги у вас на полках. Призраки писателей, которыми вы восхищаетесь, кажется, проникают в щели между сценами. Чтобы писать так же хорошо, как это делаете вы, потребен немалый талант, но в конечном счете если ваш рассказ не увлекает, если читатель не ощущает, что он целиком и полностью ваш, то попросту ничего не получится.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
