Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Тот факт, что именно я обнаружила останки, не повлиял на решение начальства. Им просто нужен был кто-то, кто ориентируется в здешних лесах и сможет найти общий язык со стариками и старушками в одиноко стоящих домах. Кто это сделает лучше меня?
В Урмберге не очень-то жалуют чужаков, а я знаю деревню и ее жителей как свои пять пальцев. Добавлю: тех, кто тут еще остался. Потому что с тех пор, как закрыли текстильную фабрику и мастерскую, почти все уехали. Теперь здесь можно встретить только дачников в сезон, пенсионеров и безработных неудачников.
И, естественно, беженцев.
Не знаю, кому пришла в голову блестящая идея разместить сотню беженцев в опустевшей деревушке посреди Сёрмланда. И это уже не в первый раз. Когда в девяностые годы пошла волна беженцев с Балкан, их тоже селили в здании фабрики.
Я вижу, как большой черный внедорожник Манфреда въезжает на парковку, и иду ему навстречу. Машина останавливается, и крупное тело Манфреда вываливается с водительского сиденья. Сгибаясь от ветра, сбивающего с ног, он идет в мою сторону. Его рыжая копна волос встает вокруг головы, словно нимб.
Он, как обычно, стильно одет: дорогое пальто, на шее с нарочитой небрежностью повязан красный шарф из тонкой шерсти. Под мышкой зажат коньячного цвета кожаный портфель.
– Привет, – я ускоряю шаг, зараженная его энергий.
Он кивает.
– Андреас тоже будет? – интересуюсь я.
– Нет, – отвечает Манфред, приглаживая растрепанные волосы. – Он у матери в Эребру. Сообщим ему завтра.
– Что-то слышно о Петере?
После некоторой паузы Манфред отвечает:
– Нет. Сотовый отключен. Ханне ничего не помнит. Я объявил его в розыск. Полиция и военные начнут прочесывать лес завтра утром.
Не знаю, близко ли дружат Манфред и Петер, но работают в паре они много лет. Обычно они понимают друг друга без слов и имеют одинаковую точку зрения по всем вопросам. Я часто вижу, как они общаются при помощи одних взглядов или кивков.
Естественно, Манфред переживает за напарника.
О Петере ничего не слышно уже два дня, с тех пор, как они с Ханне покинули наш временный участок в Урмберге в районе пяти вечера.
Я была последней, кто их видел.
Они оба были взбудоражены, словно спешили в какое-то интересное место. Я спросила, куда они направляются, и услышала в ответ, что они подумывают поехать поужинать в Катринехольм, потому что им надоело есть размороженную готовую еду, которая на вкус как картонка. Или что-то вроде того.
С тех пор мы ничего не слышали ни от Ханне, ни от Петера, но никто их и не искал, поскольку были выходные.
Мы заходим в больницу и спрашиваем, как пройти в палату. От яркого больничного света и натертых до блеска полов режет глаза. У Манфреда усталый вид. В глазах полопались сосуды, бледные губы сухие и потрескавшиеся. Но, впрочем, у него всегда усталый вид. Нелегко совмещать работу и воспитание маленьких детей, когда тебе под пятьдесят.
Ханне сидит на койке в больничной одежде. На плечи накинут оранжевый плед с эмблемой муниципального управления. Седые волосы влажные, как после душа. Руки покрыты ссадинами, а ноги забинтованы. На полу рядом с койкой стоит капельница, игла воткнута Ханне в руку. Ее затуманенный взгляд ничего не выражает.
Манфред подходит к Ханне и неуклюже обнимает ее.
– Манфред, – хрипло бормочет она.
Потом переводит взгляд на меня, склоняет голову на бок и смотрит. Взгляд ее выражает недоумение.
До меня не сразу доходит, что она меня не узнает, хотя мы работаем вместе над нераскрытым убийством уже больше недели.
От осознания этого у меня по коже бегут мурашки.
– Привет, Ханне, – говорю я и осторожно касаюсь ее плеча, боясь, что от одного моего прикосновения она развалится на кусочки, – такой хрупкой она кажется. – Это я, Малин, твоя коллега, – продолжаю я, стараясь сохранять спокойствие. – Ты меня не узнаешь?
Ханне несколько раз моргает и смотрит на меня полными недоумения глазами.
– Конечно, – отвечает она, но я вижу, что она врет: на лице ее написана такая мука, словно она напряженно пытается решить математическую задачу.
Я приношу табурет и сажусь напротив койки. Манфред присаживается на постель и обнимает Ханне за узкие плечи. Рядом с ним она кажется крошечной, как ребенок. Манфред прокашливается:
– Ты помнишь, что произошло в лесу, Ханне?
Ханне хмурит лоб и медленно качает головой.
– Не помню, – говорит она и закрывает лицо руками.
Сначала мне кажется, что ей стыдно и она хочет спрятаться от нас.
Манфред замечает мой взгляд.
– Ничего страшного, – утешает он Ханне и продолжает: – Ты была в лесу к югу от Урмберга вчера вечером.
Ханне кивает, выпрямляет спину и кладет руки на колени.
– Помнишь что-нибудь? – спрашиваю я.
Она качает головой и теребит клейкую ленту, которой приклеена к руке игла. Под обломанными ногтями – черная грязь.
– Тебя подобрала машина на дороге. Ты была вместе с молодой женщиной в кофте и блестящем платье. Помнишь?
– Нет, простите, мне очень жаль, но…
Голос у нее срывается, по щекам текут слезы.
– Ничего страшного, Ханне, – повторяет Манфред. – Ничего страшного. Мы выясним, что случилось. Ты помнишь, был ли Петер с тобой в лесу?
Ханне снова прячет лицо в ладонях.
– Нет, простите!
Манфред растерянно смотрит на меня.
– Какое у тебя последнее воспоминание? – прихожу я на помощь.
Я не надеюсь на ответ: ее плечи содрогаются, дыхание тяжелое, словно каждый вдох дается с трудом.
– Илулиссат, – отвечает она, не убирая ладоней от лица.
Манфред одними губами поясняет мне: «Гренландия».
Ханне и Петер недавно вернулись из Гренландии. Они провели там два месяца. Для Ханны это была поездка мечты: туда они отправились после раскрытия предыдущего особо сложного дела.
– Хорошо, – говорю я. – А потом вы приехали в Урмберг, чтобы расследовать дело об убийстве девочки, найденной в захоронении. Помнишь?
Ханне качает головой и всхлипывает.
– Ты ничего не помнишь об Урмберге? – вполголоса спрашивает Манфред.
– Ничего, – отвечает Ханне. – Ничего не помню.
Манфред берет ее тонкую руку в свою и о чем-то напряженно думает, потом замирает, переворачивает ее руку ладонью вверх и принимается пристально разглядывать.
Сперва я ничего не понимаю, но потом замечаю, что на руке у Ханне что-то написано. Расплывчатые цифры, нанесенные чернилами на бледной коже. Из-за ссадин сложно разобрать, что там. Я вижу число 363, а дальше ничего не понятно.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
