Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
Я подумал, кто же прислал этот журнал? Подняв голову, я увидел, что передо мной сидит сосед.
«Это же неправда, да?»
Я пришёл в отчаяние, увидев его потухшие глаза.
«Ну, хотя бы не всё, что здесь написано, правда?»
После долгой паузы я услышал ответ соседа: «Факты – это ещё не всё».
«Ты имеешь в виду, что факты могут быть неправдой?»
Иногда молчание – это самый точный ответ. Именно то молчание, которое воцарилось между нами, было таким ответом. Я услышал голос истины в глубине сердца. Сомнений не было, всё было правдой. Я почувствовал, как слёзы навернулись у меня на глаза. И увидел слёзы в глазах соседа.
Журнал ворвался в мою жизнь, как стая саранчи. В понедельник утром, войдя в класс, я увидел, что на каждом столе лежит этот журнал. При моём появлении шумевшие до этого дети все разом затихли. Пока я шёл на своё место, не было слышно ни единого вздоха. Я положил сумку на стол, взял журнал и выбросил его в мусорную корзину в самом конце класса, затем вернулся на место, открыл сумку, достал книгу и сел. Я затылком чувствовал, что все взгляды направлены на меня. Кто-то прямо за мной начал вслух читать статью.
«Казните меня».
Все буквы в книге смешались.
«Маньяк Чхве Хёнсу отказался от адвоката. Даже когда зачитывали смертный приговор, его лицо оставалось безучастным».
Обернувшись, я увидел, кто читал статью. Это был Чунсок. Он всё время заставлял меня покупать ему булочки и обзывал меня Булочником. Когда наши взгляды встретились, он встал с журналом в руках.
«В ноябре 2004 года, когда полиция проводила следственный эксперимент, Чхве Хёнсу снова и снова хладнокровно рассказывал, как убил девочку, как бросил труп своей жены в воду. Все были просто шокированы…»
Я закрыл учебник, взял сумку и встал, направляясь к двери класса. В животе у меня летали бабочки, машущие чёрными крылышками. Мне казалось, что мои ноги совсем не касаются пола. Вихрем проносились лица детей. Чунсок продолжал читать. Было непохоже, что он прекратит чтение. Тогда я решил уйти оттуда, но только после того, как заткну ему рот.
«В то время сын Чхве Хёнсу, которому было 12 лет, прятался в загоне на ферме…»
Поравнявшись с ним, я остановился, Чунсок искоса смотрел на меня. В его глазах были перемешаны отвращение, презрение и насмешка. Я отвёл взгляд и смотрел на кончики своих ног. Чунсок был известным драчуном. И ростом выше и крупнее меня. Броситься на него было равносильно самоубийству. Тем более что никто бы меня не защитил. Единственное, что могло меня спасти, – это быстрая реакция. Ни у кого не могло быть сомнений, кто победит. Чунсока переполняла самоуверенность, а остальные не ожидали, что я нападу. Я сделал шаг и прошёл мимо. Чунсок снова вернулся к статье.
«Мальчик, который еле избежал беды…»
В этот момент я повернулся и сумкой изо всех сил ударил его. Тяжёлая сумка с книгами угодила ему прямо в лицо. С криком Чунсок упал, сшиб стул и ударился затылком о стоявший позади стол. Я не мог упустить этот шанс, молниеносно бросился на него и коленом ударил в грудь. Но это было всё, что я смог сделать. Сзади кто-то ударил меня стулом по голове. Согнувшись и теряя сознание, я видел, как Чунсок катается по полу. И всё погрузилось во тьму. Когда я очнулся, я лежал на полу, а дети были на мне.
Чунсока отвезли в больницу, а меня – в полицейский участок. Конечно, меня могли бы просто отпустить, ведь драка между детьми – дело обычное. Но всё испортили сложившиеся обстоятельства. Имя Чхве Хёнсу, которого люди стали забывать, снова всплыло в связи с приговором. А я, сын маньяка, сломал нос и ребро сыну добропорядочного гражданина. Супруга этого гражданина отказалась уладить дело миром. Полицейские не препятствовали журналистам, ломившимся в полицейский участок. Соседу не удалось ничего сделать, и меня направили в комиссию для малолетних преступников. Через четыре недели разбирательств суд приговорил меня к двум годам условно. Если учесть общественное мнение и настрой людей, можно считать, что я легко отделался. Думаю, я не попал в тюрьму для малолетних благодаря соседу, который приложил все усилия, чтобы уговорить пострадавшую сторону всё же пойти на мировую. Из-за этого он потерял своё жилье, и мы переехали в комнату в полуподвале. Сосед угостил меня тофу[4] и сказал: «Всё в порядке. Всё уже позади».
Если бы… Это было только начало. В день моего освобождения владельцу комнаты доставили журнал. На этот раз в нём была статья и про меня: рассказывалось, как я четыре недели назад совершил нападение. Владелец потребовал от нас, чтобы мы съехали. А в школе мне велели перевестись. Сосед должен был выбрать: перевести меня в другую школу или вообще позволить мне её бросить.
Так я не смог закончить среднюю школу. Я двенадцать раз переводился и в итоге перестал туда ходить. Среднюю школу я закончил заочно и поступил в старшую. За четыре семестра учёбы в ней я переводился девять раз. Вся правда обо мне открывалась всегда одинаковым способом. Журнал «Sunday Magazine» и копии статей обо мне доставлялись в школу и родительскому комитету, одноклассникам, хозяину комнаты и моим соседям.
Мы превратились в отщепенцев. В основном скитались по портовым городам. Сосед стал всерьёз обучать меня дайвингу. Море подарило мне свободу. Когда я тихо плыл в темноте под водой, в одно мгновение исчезал весь мир. Ничья рука, ничей взгляд, ничей голос не могли добраться туда и не добирались. Надёжная стена отделяла меня от остального мира.
Последняя школа, где я учился, находилась в городе Сокчо. Утром я пришёл на занятия, а на моём столе опять лежал этот журнал, и одноклассники молча смотрели на меня. В мире существует несколько вещей, к которым невозможно привыкнуть. Быть безучастным к тому, что все от тебя отворачиваются и нарочно тебя провоцируют. Не давать сдачи, когда тебя избивают. И идти в полном молчании.
Пока я выходил из аудитории, моё тело будто горело синим пламенем. Огонь был холодным и сильным. Пока я миновал двор, а потом, выйдя из ворот, добирался до магазина, где я подрабатывал, этот огонь непрерывно сжигал меня.
В магазине был только владелец, посетители приходили и уходили. На кассе лежала копия статьи из журнала «Sunday Magazine». Я попросил хозяина выдать мне зарплату за месяц. Владелец, отсчитывая деньги, попросил меня подождать. Я ждал и ждал, прошло полчаса, час… Почему-то в этот день было особенно много посетителей. Хозяин ворчал, что я не там стою и мешаю людям. Я отошёл от кассы к задней двери, оттуда к двери склада, а потом ещё дальше. Я не обижался и не краснел.
С тех пор как я оказался в свете вспышек фотоаппаратов, я больше не терялся. С тех пор как я побывал под арестом, перестал сердиться. Я не надеюсь на хорошее отношение, даже если кто-то по-доброму ко мне отнёсся. Поэтому нет ситуации, способной привести меня в замешательство. Конечно, я понимаю, что, когда ты удивлён или испуган или когда тебя оскорбляют, ты должен быть растерянным – это нормальное для человека состояние и здоровая реакция, если ты сердишься. А когда к тебе относятся по-доброму, ты должен также отвечать взаимностью – в этом суть человеческих отношений. Дети моего возраста в основном так и живут. Сосед говорит мне, что я тоже должен так жить. Обычно я отвечаю его же словами, только без слова «так».
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
