Но луч убегал от Сергея, словно играя. Он не успел. Разлапистые клубы грязного дыма, похожие на грозовые тучи, заволокли солнце, оборвав теплый луч, прикоснувшийся к земле.
— Откуда ж я знаю! — кричал в трубку полевого телефона Боровой. — Они пронеслись через позиции, даже не заметив нас… Да, одни танки, без пехоты!.. Пехота в ложбину не пошла… Как же их сдержать было!..
Над окопом взвизгнула пуля. Старенький политрук Зайнулов, молча ожидавший конца разговора, окинул окрестности прищуренным взглядом.
— Откуда стреляет эта сволочь? — озабоченно спросил Боровой, на миг оторвавшись от трубки. — Нет, это я не вам! Не вы сволочь!.. Как я мог их сдержать! На батарею был налет. Ружей всего два. А немецких танков больше, чем у меня солдат в роте!
Он рассерженно бросил трубку.
— Что за идиоты в этом штабе! — воскликнул он в сердцах, повернувшись к Зайнулову.
— Мы в окружении? — поинтересовался политрук. У него на лбу, прорезая морщины, уголком белел шрам.
— Они там не знают. Они ни хрена не знают! — Боровой нервно затянулся папироской. — Ахметыч, будь добр, найди мне старшину.
Старенький политрук кивнул.
— Только осторожнее! — предупредил Боровой. — Кажись, снайпер работает. Откуда он только взялся!
Политрук снова кивнул и скрылся в окопах. Пробираясь между обвалившимися стенками, он столкнулся с незнакомым молодым лейтенантом, чье лицо почернело от копоти, уши на шапке торчали в разные стороны, его шатало, как пьяного, но пьян он не был.
— Извините меня, простите меня, — бормотал лейтенант. — Вы не скажете, где первый взвод?
— Что? — не понял Зайнулов.
Не повторив вопроса, лейтенант, спотыкаясь, побрел дальше.
Старенький политрук много чего повидал на своем веку, поэтому не удивился поведению лейтенанта и даже не пожал плечами. Он осторожно продолжил движение по окопу в поисках старшины.
— Товарищ старший лейтенант? — удивился Калинин, увидев перед собой Борового. Он никак не ожидал, что снова вернется к командиру роты. Это выбило его из колеи. Он живо представил, как командир достанет табельный пистолет и со словами: «Нашел ли первый взвод за минуту, добрый молодец?» — приведет приговор в исполнение.
— Ах, это ты. — Ротный едва взглянул на него. — Выжил?
Калинин не мог вымолвить ни слова. Слова застряли в горле, словно колючки.
— Плохи наши дела, — сокрушенно произнес Боровой. — Танки прорвались, линия фронта неизвестно где… Батальон то ли в окружении, то ли нет. Никто не знает.
— Я…
— Хорошо, что выжил. А вот большая часть роты полегла. Наверное, отступать придется, раз танки порвали нас. В штабе пока не решили… Как чувствуешь себя?
— Мне было очень страшно, — откровенно признался Калинин. — Меня ударило, оглушило, отбросило…
— Это и называется мясорубкой! — объяснил Боровой. — С боевым крещением.
И ротный протянул руку молодому лейтенанту. Тот нерешительно пожал жесткую большую ладонь.
— Помню, на Финской попали мы между двух огней, — поведал командир, снимая каску вместе с ушанкой и вытирая платком пот с бритой головы. — Финны ударили с двух сторон из минометов и артиллерии. Мы ничего развернуть не успели, заняли круговую оборону. Много народу тогда полегло. Тоже была мясорубка!
— Я не нашел первый взвод, — признался Алексей.
— Немудрено. Видал, под какую бомбежку попали! — Боровой взглянул вверх, заметив кого-то у окопа. Привстал.
— Семен, иди сюда! — крикнул он, махнув старшине.
На душе у Калинина полегчало. Ротный не сердился на него! Наоборот, даже обрадовался, что он остался жив. Командир начинал нравиться молодому лейтенанту. Вначале он казался суровым и даже слишком. Но теперь стало понятно, что суровость Борового была вызвана предчувствием серьезного боя. Мясорубки, как он выразился…
…(возьми-получи)…
Просвистела пуля. Алексей уже перестал вздрагивать от их истеричного визга, как в начале боя. К тому же стенки окопа надежно защищали его.
Боровой покачнулся.
Молодой лейтенант удивленно взглянул на командира.
Ротный неловким движением попытался ухватиться за край окопа, но рука соскользнула, и он повалился на землю. Над бровью появилась темная дырочка, которой раньше не было. Из нее сочилась кровь.
К ним уже бежали старшина и политрук. Невозможно было описать выражение на лице Семена Владимировича, столько в нем было боли и стойкости, тоски и леденящей суровости. Он оттолкнул молодого лейтенанта и опустился на колени рядом с Боровым.
ГЛАВА 2
Незаметно наступил вечер. Двигаясь по тропинке, вытоптанной в сугробе, Калинин миновал расположение второй роты и очутился перед блиндажом комбата. Его сооружали наспех. Солдаты вырыли яму в мерзлой земле, накрыли бревнами из спиленных в ближнем лесу деревьев, присыпали такой же землей. По правилам, между бревнами и землей полагалось прокладывать слой глины, толщиной сантиметров десять. Но глину зимой достать было негде, и этого не сделали.
Алексей коснулся ладонью среза дерева и вдохнул аромат ели. Это был единственный за сегодняшний день естественный запах после вони сгоревшей взрывчатки, пылающего топлива и раскаленной брони.
Он подошел к двери, выпрямился, прерывисто вздохнул, поспешно стер каплю пота со щеки и нерешительно постучал.
— Заходи! — раздалось изнутри.
Алексей толкнул дверь и нырнул под низкую притолоку.
На улице стемнело, и маленькое окошко почти не давало света. В углах блиндажа притаился мрак, и лишь в центре он развеивался светом керосиновой лампы. У стены пыхтела маленькая печь, благодаря которой в помещении было тепло и по-домашнему уютно. Алексею сделалось жарко, и он оттянул ворот гимнастерки.
Посередине стоял стол с разложенной картой. Так, в общем-то, и представлял Калинин обстановку в блиндаже командира батальона: стол, на котором разложена карта; рядом, вытянув ноги и положив их одну на другую, сидел статный командир. Благородное лицо, седые виски… Алексей попытался сосчитать «шпалы» в петлицах, но из-за полутьмы в блиндаже и слабого зрения определить звание не сумел. Мать настойчиво советовала взять на фронт очки, но Алексею не хотелось у подчиненных получить прозвище «очкарик», да и вообще казаться слабаком. Хотя в своем первом бою…
— Не напрягай зрение, парень, — произнес комбат. — Я майор.
Голос у него был бархатный и мелодичный, проникающий в душу. Алексея даже дрожь пробрала. Ладонь майора покоилась на толстой книге в массивном кожаном переплете. Странной книге. Очень похожей на старинную, судя по истертому корешку.
— Лейтенант Калинин! Прибыл по вашему приказу!
Он терялся в догадках, зачем его вызвал командир батальона. Быть может, кто-то доложил, что Алексей проявил нерешительность в первом бою, и сейчас его ждет наказание? Однако, судя по всему, командир не собирался отчитывать молодого лейтенанта. Даже не повысил голос.
