Я подошла к постели и робко коснулась плеча сестры. Девушка вздрогнула, как от холода, сжалась в комочек и зарыдала еще громче. Я недоуменно посмотрела на подруг. Мы решили не беспокоить старших сестер — ведь у них был час отдыха. Ласковыми словами и прикосновениями нам удалось успокоить нашу подругу, но того, что последовало за этим, не ожидал никто из нас.
Сев на кровати, девушка вытерла красные глаза и сказала:
— Милые сестры! Вы не поверите мне, но я узнала ужасную вещь, и мне кажется, что это правда. Одна из старших сестер — вы знаете, с кем я дружу, — рассказала мне тайну жребия. Оказывается, когда она принимала посвящение, жребий пал на ее близкую подругу. Сестра-искательница — та самая, которая в свое время принесла их обеих в храм, — повела девушку, на которую пал жребий, в тайное помещение храма, откуда Келлион должна была забрать свою сестру. Моей подругой овладело любопытство, и она прокралась за уходящими сестрами в подземелье. Наконец избранница и искательница остановились посреди мрачного зала, выложенного серым камнем, непроницаемым для света и звука. Посреди зала горел лишь один факел, но полумрак не помешал моей подруге увидеть то, что произошло. Избранница, светящаяся радостным ожиданием, повернулась к своей спутнице, на ее губах застыл нетерпеливый вопрос, но тут искательница тихо сказала: «Во имя Келлион!», что-то блестящее взлетело к горлу девушки, та вдруг захрипела и рухнула на пол, захлебываясь бурлящей кровью. Моя подруга, задыхаясь от ужаса, сползла по холодной стене. Искательница нагнулась над своей жертвой, осторожно подняла ее на руки и исчезла вместе с ней.
Рассказчица замолчала, и все мы долго сидели в тишине. Страшная картина представала перед нашим взором: темное подземелье, зловещий свет факела, алая кровь на каменном полу.
— Я читала в одном из трактатов, что тело и душа не едины, — тихо сказала одна из девушек. — Никому не известен путь души, когда жизнь оставляет тело. Быть может, только так можно соединиться с Келлион.
— Наверное, душе без тела гораздо легче подняться к звездам, — задумчиво добавила другая.
— Искательницы — настоящие воины, они умеют убивать, не причиняя боли. И все же твоя подруга дурно поступила, рассказав тебе то, что всегда было тайной.
— Давайте не будем думать об этом, сестры. Впереди у нас еще много прекрасных дней, и особенно завидна судьба той из нас, кто вытянет жребий.
Я молча слушала подруг, и ужас холодным комком подкатывал к горлу. Предсмертный хрип несчастной стоял у меня в ушах, как будто я отчетливо слышала его. Какая Келлион! Какие звезды! Это же кровь и смерть.
Мы были уже достаточно взрослыми и не раз видели смерть старших сестер. Многие из них были еще совсем не старыми, а однажды от детской болезни скончалась одна из маленьких девочек… Но никто ни разу не говорил нам, что умершие отправились к Келлион. Просто гасли их голубые глаза, тускнели волосы, лица становились серы и неподвижны, а потом искательницы забирали тело и исчезали вместе с ним. Не было никаких погребальных обрядов, потому что никто не смог бы поверить, что у смерти есть что-то общее с красотой, которой мы служили. Я твердо знала, что не хочу умирать, я чувствовала, как леденеют пальцы, когда я думаю о предстоящем жребии, и понимала, что мне не удастся обмануть себя, как это сделали мои подруги, чтобы прожить еще несколько недель, читая любимые книги и напевая любимые песни. И главное, я не хочу умирать, подчиняясь чужой воле!
Впервые я почувствовала себя несвободной. Я никогда раньше не задумывалась об этом — даже в минуты сомнений. А теперь я словно очнулась от забытья. По чьей-то воле меня принесли в этот храм, вырастили вдали от родных — может, они и не были моими настоящими родителями, но я помню, что я их любила! Чужая воля продолжала меня удерживать в храме, направляя каждый шаг по заранее определенной дороге. И чужая воля — не Келлион, нет, я это понимала — может обречь меня на смерть. Пусть за пределами храма меня ждали только грязь и невежество. Теперь я была убеждена, что приняла бы любую судьбу, лишь бы выбор оставался за мною.
От страха я стала подозрительной. Мне стало казаться, что старшие сестры относятся ко мне хуже, чем к другим девушкам, так как я слишком часто и наивно высказывала свои сомнения по различным поводам. Мне приходила в голову неприглядная мысль, что они выберут не лучшую, а худшую, и решат таким образом, прикрываясь именем Келлион, избавиться от меня. Теперь я боялась смотреть в глаза старшим сестрам, так как не хотела прочитать в них свой приговор. Иногда мне было стыдно за свои малодушные мысли, но потом здравый смысл, инстинкт юного существа, отвергающего смерть, убеждал меня в том, что я права.
Тот же инстинкт вынудил меня молчать и не разубеждать других девушек. Их голубые глаза вдруг показались мне лишенными мысли, а лица приобрели одинаковое тупое выражение. Я больше не могла считать их подругами или сестрами и боялась, что они догадаются, о чем я все время думаю.
Но особенно страшно мне было думать о Келлион. Я уже отступалась от нее, от той, к которой обращала столько клятв, столько слов любви звездными ночами. А вдруг я пыталась восстать не против человеческой воли, а против ее, Келлион, предначертания? Но осенние ночи были по-прежнему черны, и моя далекая сестра не давала мне никакого знака.
Мысли о побеге уже роились в моей голове, когда я услышала о смерти девочки на год младше меня. Я помнила умершую: у нее были такие же каштановые волосы, как мои. Такая удача не могла повториться дважды! Зная, что искательницы унесут тело ночью, чтобы никто не разгадал тайну перемещения, я прокралась в темную комнату, где, укрытая плащом, с накинутым на лицо капюшоном, лежала мертвая девочка. Чувство опасности сделало меня бесстрашной. Я сорвала плащ с окоченевшего тела, затолкала его под кровать, а сама, завернувшись в плащ с головой, легла на скамью. Сердце мое бешено колотилось. Я мысленно умоляла искательницу прийти скорее, до того, как моя безрассудная храбрость покинет меня.
Наконец дверь тихонько скрипнула, я боялась даже вздохнуть. Искательница продела под меня руки, а потом я словно полетела в пропасть. Это длилось одно мгновение, после которого я почувствовала, что меня положили на что-то холодное. Еще некоторое время я лежала неподвижно, затем рискнула приоткрыть глаза. Кажется, я была одна. С трудом пошевелив оцепеневшими руками и ногами, я села и огляделась.
Искательницы действительно уже не было — наверное, она сразу же вернулась в храм. Я сидела на снегу, и вокруг меня простиралась необъятная белая равнина. Вдали раздавался вой каких-то зверей. Я подняла глаза к небу, и мне прямо в лицо ударил свет Келлион. Это было так страшно, что я вскочила и бросилась бежать, не чувствуя холода, не разбирая дороги. Но все напрасно: свет был повсюду, он падал мне под ноги, проникал за полу плаща, выжигал слезы из глаз. Наконец я упала на колени и разрыдалась: я оказалась совсем одна в страшном и чужом мире, и моя грозная и могущественная сестра вряд ли сможет простить мне мое предательство!
— Келлион! — взмолилась я. — Если ты мне сестра, то не должна желать моей смерти!
