И хотя Верена ни на мгновение не поверила его браваде, она улыбнулась в ответ. Она знала недостатки брата – большинством из них обладала и сама. Нетерпеливость, неутомимая жажда приключений и глубоко укоренившаяся неприязнь к любым приказам.
– Может, ты хотя бы поселишься у меня в комнате для гостей?
– Никто не знает, что я твой брат, пусть так и будет. Для твоего же блага.
– Если бы мне нужно было блюсти свою репутацию, я бы с тобой согласилась. Но мне не нужно – спасибо отцу Эндрю.
Улыбка Джеймса померкла при упоминании графа Ратленда.
– Он никак не угомонится? По-прежнему нарушает твой покой?
– Он использует для этого любую возможность, – легко ответила Верена, хотя эта легкость далась ей с трудом. Она знала, что отец Эндрю не любит ее, но не представляла, до какой степени, пока не умер муж. Втайне от Верены Эндрю защищал ее от оскорбительных замечаний, диких слухов и многого другого.
Как только его не стало, свекор пустился во все тяжкие, чтобы превратить Верену в отверженную, которую нигде не принимают.
Он хотел выжить ее из города, выгнать из Уэстфорт-Хауса. Но тут уж Верена уперлась и вместо того, чтобы сбежать, постаралась укрепить свое положение в лондонском полусвете и превратила Уэстфорт-Хаус в дом, которого у нее никогда не было.
– Проклятый Ратленд, – проговорил Джеймс. – Так бы и проткнул его шпагой, если б это помогло. – Он рассеянно сдал карты для четверых игроков. – Верена... ты счастлива?
– Конечно. Почему ты спрашиваешь?
– Не знаю. Мне просто показалось, что ты... ну, что ты слишком одинока. – Джеймс вздохнул и положил карты на стол. – Ты все еще тоскуешь по Эндрю?
– Каждый день. – Она произнесла эти слова без надрыва и с удовольствием отметила, что они вызвали у нее лишь легкий укол грусти. Жизнь Эндрю была короткой и яркой – звезда, мелькнувшая на небе и исчезнувшая за горизонтом. После своей смерти он оставил ей очень немного – прекрасные воспоминания и бумаги на владение Уэстфорт-Хаусом. – Наверное, больше всего мне не хватает его смеха.
– Да, в этом я отдаю должное твоему покойному мужу, – согласился Джеймс с ноткой зависти в голосе. – Он наслаждался каждой минутой своей жизни. Надеюсь, то же можно будет сказать и обо мне, когда я уйду.
В голосе Джеймса прозвучали нотки печали, и Верена пристально посмотрела на брата.
– Ну-ка, выкладывай, что случилось.
– Верена, не надо...
– Сейчас же, Джеймс. Не то я напишу отцу, что ты неважно себя чувствуешь и что неплохо бы вам повидаться.
– Ты этого не сделаешь! – сверкнул глазами Джеймс.
– Еще как сделаю.
Он потер подбородок, как делал обычно, когда обдумывал весьма щекотливый вопрос.
– Скажем, я просто приехал проведать тебя.
– И скажем, наш отец действительно русский великий князь, как он любит всем говорить.
– Я не обязан ничего рассказывать, благодарю, – отозвался Джеймс и сунул руку в карман, видимо собираясь достать часы. – Есть у нас время, чтобы сыграть партию до того, как подадут карету? – Нахмурившись, он вытащил руку из кармана. – Проклятие!
– Что такое?
– Мои часы. Они пропали. Они были при мне, когда я выходил из кареты, хорошо помню, что посмотрел, который час, и...
– Негодник, – пробормотала Верена и, подойдя к сонетке, дернула ее сильнее, чем требовалось.
– Верена, что ты...
– Подожди. – Она сложила руки на груди и уставилась на дверь.
Через несколько секунд в нее просунулось высокое бледное существо.
– Звонили?
– Да. Зайди, пожалуйста.
Мужчина вошел в комнату и улыбнулся. Широкую улыбку оттенил неправдоподобно яркий золотой зуб.
– Чего изволите, миледи?
– Гербертс, мистер Ланздаун потерял свои часы.
– Вот жалость.
Джеймс нахмурился:
– Верена, я не понимаю, почему ты говоришь об этом со своим дворецким. Он же не может знать...
– Неужели? – Она метнула в сторону Гербертса гневный взгляд. – Ну?
Дворецкий фыркнул:
– Может, я и знаю, где часики господина. А может, и нет. – Сунув руки в карманы, он качнулся на каблуках. – Может, парень оставил их в своей карете.
– Часы мистера Ланздауна не в карете, и ты это знаешь.
– Миледи, – оскорбленным тоном заявил дворецкий. – Надеюсь, вы не собираетесь возвести на меня напраслину?
Джеймс подавил смешок.
Не обратив на него внимания, Верена сказала, только на этот раз уже громче:
– Гербертс, верни их. Немедленно.
Гербертс покачал головой, его длинное, худое лицо выражало неодобрение.
– Вы прям как собака на сене. Леди так себя не ведут.
Верена лишь вскинула бровь.
Дворецкий тяжко вздохнул:
– Ну ладно, ладно. Я стянул их. Но парень это заслужил, он дал мне всего лишь пенни за то, что я открыл ему дверь. Мог бы дать монетку и покрупней.
– Что? – воскликнул Джеймс, которого эта ситуация перестала забавлять. – Ты ждешь награды за то, что открываешь дверь?
Дворецкий невозмутимо скользнул взглядом по идеально отутюженному вечернему костюму Джеймса.
– Именно так поступают настоящие господа.
Джеймс открыл было рот, чтобы возразить, но Вверена опередила его.
– Гербертс, даже если бы мистер Ланздаун и должен был тебя вознаградить – в чем я сомневаюсь, – ты не имел права обворовывать одного из моих гостей. – Она подошла к столику у двери и отодвинула его от стены. – Выкладывай все из карманов.
Дворецкий со скорбным видом приблизился к столику. Печально качая головой, он извлек из глубоких карманов пригоршню разных вещиц и сложил на столике блестящей кучкой.
– Вот это да! – Джеймс поднялся из своего кресла, чтобы взглянуть на добычу. На столике лежали четыре кольца, два брелока с цепочки для часов, узорчатая табакерка, часы и не менее семи булавок для галстука.
Джеймс восхищенно поглядел на Гербертса.
– А ты ловкий малый. Ты никогда не думал о... Ой! – Джеймс потер бок, куда сестра ткнула его локтем. – А это за что?
– За то, что ты собирался сказать. – Верена повернулась к Гербертсу: – Ты знаешь правила. У моих гостей ты не крадешь. В качестве наказания почисти все серебро в буфетной. Дважды.
Дворецкий часто заморгал:
– Дважды? А что, одного раза не хватит?
– Дважды, – приказала Верена. – Или можешь немедленно увольняться, а я найму вместо тебя другого дворецкого.
