Они отступили на шаг от стола, когда из открывшейся задней двери вышел Марти в старческом окружении. Впереди шагала крошечная жилистая старушка с серебристыми коротко стриженными волосами, в белой рубашке с длинными рукавами под комбинезоном детского размера, в очках с сильными линзами, которые увеличивали темные глаза.
Крепкая бабушка, решил Магоцци. Никаких признаков слез, отчаяния, даже возраста, если на то пошло – спина прямая, плечи расправлены. Ростом едва дотягивает до пяти футов, весы в ванной наверняка никогда не показывали больше девяноста, а кажется способной запросто побить Кливленд.[5]
Тащившийся следом за ней старичок – совсем другое дело. Убит горем, глаза опухли, покраснели, губы трясутся.
Магоцци обратил внимание, что Марти потянулся к плечу старушки, но отдернул руку в последний момент. Явно не слишком нежные отношения.
– Детективы Магоцци и Ролсет, это Лили Гилберт, моя теща, а это Сол Бидерман.
Лили Гилберт шагнула к столу, положила руку на грудь мертвого мужа.
– А это Мори, – объявила она, хмурясь на Марти, словно он допустил бестактность, не представив тестя только потому, что тот умер.
– Марти говорит, ваш муж был прекрасным человеком, – сказал Магоцци. – Трудно представить, как тяжела потеря для вашей семьи. И для вас, мистер Бидерман, – добавил он, видя текущие по лицу старика слезы.
Лили внимательно на него посмотрела:
– Я вас знаю. О вас говорили во всех новостях прошлой осенью в связи с делом «Манкиренч». Видела вас чаще, чем родных. – Она бросила на Марти многозначительный взгляд, который тот старательно проигнорировал. – Если не ошибаюсь, у вас есть вопросы.
– Да, если вы готовы ответить.
Лили была не только готова, но и прямо перешла к ответам:
– Хорошо. Вот как было дело. Я встала, как всегда, в половине седьмого, заварила кофе, пошла к теплице, а там лежит Мори. Марти считает, что я должна была оставить его тестя на улице под дождем, который ему глаза заливал, оставить на обозрение чужим людям с открытым ртом, полным воды…
– Господи помилуй, Лили…
– Члены семьи так друг с другом не поступают. Поэтому я его затащила в теплицу, привела в порядок, позвонила Солу и Марти, который не подходит к телефону полгода.
– Это было место происшествия, – устало напомнил Марти.
– Я должна знать? Разве я полицейский? Звонила полицейскому, а он трубку не брал.
Марти закрыл глаза, и у Магоцци возникло впечатление, что он очень давно закрывает глаза на эту женщину.
– Я больше не полицейский.
Магоцци мгновенно припомнил тот день год назад, когда он в парадных дверях здания муниципалитета столкнулся с детективом Мартином Пульманом, тащившим всю свою карьеру в картонной коробке с таким видом, будто его только что грузовик переехал.
– Вернешься еще, детектив, – сказал он, не зная, что сказать человеку, понесшему такую потерю. Больше того, не зная, как можно с такой легкостью бросать любимую работу.
Марти тогда слегка улыбнулся:
– Я больше не детектив.
Вернувшись к действительности, Магоцци услышал привычно бубнившего Джино: пропало ли что-нибудь, нет ли признаков взлома, не было ли врагов у Мори Гилберта, не занимался ли он противозаконной деятельностью…
– Противозаконной деятельностью? – резко переспросила Лили. – Что имеется в виду? Думаете, мы выращиваем марихуану в дальних теплицах? Торгуем белыми рабами?..
Лицо Джино, плохо реагирующего на сарказм, начало краснеть. Давно имея дело с горюющими родственниками, он умеет обходиться с отчаявшимися. Их страдания рвут ему душу, он потом долго переживает, но по крайней мере знает, как вести себя с ними. Гибель родных, естественно, сводит людей с ума, что вполне соответствует его понятиям о жизни и смерти, о любви и семье. Он сожалеет, сочувствует, успокаивает, насколько позволено копу в такой ситуации. Но открытая враждебность и скрытность приводят его в неистовство, а в Лили Гилберт, кажется, сочетается то и другое.
– Прошу прощения, миссис Гилберт, – осторожно вмешался Магоцци, бросив беглый взгляд на закатившего глаза Джино, – не проводите ли меня туда, где вы обнаружили тело мужа? Проделаем весь путь шаг за шагом, пока мой напарник побеседует с вашим другом Солом. Так быстрее получится.
При напоминании об обнаружении тела в глазах старушки впервые отразилась скорбь. Мельком, но ощутимо.
– Искренне сожалею, что должен просить вас об этом. Если вам чересчур тяжело, можно и отложить.
Взгляд Лили мгновенно отвердел.
– Разумеется, детектив, мы сделаем это сейчас же. Больше у нас ничего нет. – Лили промаршировала к двери – старый целеустремленный солдатик, сосредоточенный на задаче. Магоцци поспешил открыть перед ней створку.
– Минутку, – нахмурился Марти. – Лили, где Джек? Почему его нет?
– Какой Джек?
– Черт возьми, только не говори, что ты не сообщила…
Лили вышла в дверь, не дослушав.
– Проклятье.
– Кто такой Джек? – спросил Магоцци, придерживая дверь.
– Их сын, Джек Гилберт. Они давно не общаются, но, господи помилуй, после смерти отца… Я сам позвоню.
Марти бросился к кассе у входа, принялся набирать телефонный номер, а Джино подскочил к Магоцци и тихонько шепнул:
– Слушай, беседуя там со старушкой, спроси, между прочим, как ей удалось затащить сюда двести фунтов мертвого веса и взгромоздить на стол.
– Благодарю за подсказку, мистер детектив.
– Рад служить.
– Она тебе не сильно нравится, правда?
– Очень нравится, за исключением того факта, что похожа на матовое стекло.
– Ну, хотя бы о твоем наряде ни словом не обмолвилась. По-моему, очень любезно.
– Можно поспорить. Я все гадаю, как она его перетащила? И отвечаю: может быть, не перетаскивала. Тут и застрелила, а утверждает, будто нашла труп у входа, чтобы у нас не осталось места преступления.
Магоцци минутку подумал.
– Интересно. Совсем другой оборот. Мне нравится ход твоих мыслей.
– Спасибо.
Магоцци шагнул в открытую дверь.
– Только она его не убивала.
– Черт побери, Лео, откуда ты знаешь?
– Просто знаю, и все.
5
Детектив Аарон Лангер дошел до той точки, когда перестаешь надеяться, что будущий год станет лучше прошедшего, и только надеешься, что не будет таким же плохим.
