Не хватало еще иметь дело с фанатами!
Поэтому он постарался изменить внешность, прежде чем выйти из гостиницы, хотя успел поспать всего два часа. Надел коричневые контактные линзы, чтобы скрыть фирменный знак — серебристо-голубые глаза, распустил темные волосы, которые так и не потрудился подстричь после съемок в Австралии, и даже не побрился в надежде, что щетина поможет скрыть словно выточенный из мрамора подбородок — наследие его предков Медичи. Хотя он предпочитал джинсы, все же сегодня надел элегантное облачение богатого итальянца: черная шелковая сорочка, темные брюки и мокасины ручной работы с царапиной на мыске, потому что он был так же небрежен с одеждой, как и с людьми.
Собственно говоря, для него было совершенно внове вести себя подобным образом. Обычно, если где-то поблизости имелся хотя бы один прожектор, Рен делал все возможное, чтобы луч был направлен на него.
Но не сейчас.
Следовало бы вернуться в отель и спать до полудня. Но он был слишком возбужден. Находись тут его приятели, можно было бы поехать в клуб… а может, и нет. Клубные развлечения потеряли свою привлекательность. К несчастью, он был «совой», и поэтому не решил, куда податься.
Он прошел мимо лавки мясника. С витрины на него уставилась кабанья голова. Рен поспешно отвел взгляд. Последние несколько дней были настоящим адом. Карли Свенсон, бывшая герлфренд и одна из любимых актрис Голливуда, покончила с собой неделю назад в пляжном домике на Малибу. Правда, у Карли была долгая взаимная любовь с кокаином, и Рен заподозрил, что самоубийство было как-то связано с наркотиками. Это обозлило его до такой степени, что он даже не мог скорбеть по Карли. Одно он знал наверняка: она убила себя не из-за него.
Даже когда они встречались, прыщик на собственном носу заботил Карли куда больше, чем беды Рена. Но публика обожала ее, а таблоиды жаждали сексуально-романтической драмы, а не каких-то там наркотиков. Неудивительно, что все все решили заранее: виноват голливудский плохиш, чье бессердечие и жестокость свели милую Карли в могилу.
И поскольку подобные истории только способствовали его карьере и рейтингу у публики, Рен не мог винить папарацци, но все же чувствовал себя неприятно обнаженным на людях. Вот и решил недель на шесть уйти на дно, пока не начнутся съемки следующей картины.
Сначала он собирался позвонить бывшей подружке и отправиться на Карибы, а уж там приступить к серьезному делу возобновления сексуальной жизни, о которой забыл на несколько месяцев, пока снимался последний фильм. Но шумиха, поднятая из-за смерти Карли, вынудила его убраться немного подальше, и он решил отправиться в Италию: страну предков и то место, где должны начаться съемки. Самое время окунуться в новую атмосферу, влезть в шкуру своего героя. Не стоит привозить жадную до рекламы девчонку, которая будет только путаться под ногами.
Какого черта! Он вполне может обходиться собственным обществом следующие несколько недель, пока скандал, вызванный самоубийством Карли, не уляжется и обстановка не войдет в нормальную колею. А пока что идея побыть инкогнито привлекала своей новизной и даже немного забавляла.
Оглядевшись, он сообразил, что незаметно добрался до центра Флоренции, людной площади Синьории. Если хорошенько вдуматься, то трудно вспомнить, когда он в последний раз бывал один.
Рен пересек истертую брусчатку, добрался до «Ривуар» и нашел столик под тентом. Рядом немедленно возник официант. Учитывая упорно не желавшее униматься похмелье, ему следовало бы довольствоваться содовой со льдом, но он редко делал то, что следовало бы, и вместо этого попросил бутылку их лучшего брунелло. Официант не спешил принести заказ, а когда все-таки появился, Рен злобно зарычал на него. Его дурное настроение, вызванное бессонницей, спиртным и безумной усталостью, ухудшалось с каждой минутой, подогретое сознанием, что Карли больше не будет, и что всех денег и всей славы уже недостаточно, и что ни один прожектор не способен ярко сиять. Он был пресыщен, взбудоражен и хотел больше. Больше славы. Больше денег. Больше… вообще больше.
Он напомнил себе, что следующий фильм даст ему все. Каждый голливудский актер мечтал сыграть злодея Каспера Стрита, но только Рену предложили работу. Такая роль достается раз в жизни! Верный шанс оказаться наверху. Среди лучших.
Медленно-медленно мускулы его расслабились. Работа в «Ночной охоте» означала месяцы тяжкого труда. И пока съемки не начались, он намеревался как следует насладиться Италией. Отдохнет, отъестся и займется тем, что делает лучше всего.
Откинувшись на спинку стула, он пригубил вино и стал ждать, когда жизнь в очередной раз предоставит ему новое развлечение.
Глядя на розово-зеленый купол Дуомо, сиявший на фоне ночного неба, Изабел решила, что наиболее выдающаяся достопримечательность Флоренции выглядит скорее аляповато, чем величественно. Этот город ей не нравился. Даже по ночам он был чересчур оживленным и шумным. Может, Италия традиционно и считается тем местом, где женщины с раненой душой находят исцеление, но для нее отъезд из Нью-Йорка оказался горькой ошибкой.
Изабел велела себе быть терпеливой. В конце концов, она приехала только вчера, и Флоренция отнюдь не была конечным пунктом назначения. Так распорядились судьба и подруга Дениз, неожиданно передумавшая ехать в Италию, страну ее грез. Много-много лет она мечтала поехать в Италию и наконец взяла отпуск в своей уолл-стритской компании и сняла домик в тосканской глуши на сентябрь и октябрь с намерением написать книгу о методах инвестиций для одиноких женщин.
«Италия — самое подходящее место для творческой работы, — твердила она Изабел за салатом из груш с листьями эндивия у „Джо-Джо“, их любимом местечке для ленча. — Буду целыми днями писать, а вечерами пробовать сказочную еду и запивать сказочным вином».
Но вскоре после того как все документы на аренду тосканского домика ее грез были подписаны, Дениз встретила мужчину своей мечты и объявила, что сейчас навряд ли сможет покинуть Нью-Йорк. Именно поэтому Изабел получила в полное свое распоряжение деревенский домик в тосканской глуши.
Случай подвернулся в самое подходящее время. Жизнь в Нью-Йорке становилась невыносимой. «Изабел Фейвор энтерпрайзиз» прекратила существование. Офис был закрыт. Штат распущен. У нее не осталось ни контрактов на книги, ни лекционного турне, ни денег. Вернее, денег почти не осталось. Ее особняк вместе с почти всем имуществом пал жертвой молотка аукционера, зато долги по налогам были выплачены. Даже ваза от Лалика с эмблемой фирмы тоже ушла. У Изабел остались одежда, разбитая жизнь и два месяца в Италии, чтобы решить, с чего начать.
Кто-то столкнулся с ней, и она подскочила от неожиданности. Людской поток заметно поредел, и Изабел, отменная жительница Нью-Йорка, уже не чувствовала себя комфортно. Повсюду мерещилась опасность, поэтому она направилась по узкой улочке к площади Синьории. Бодро шагая по тротуару, она повторяла себе, что приняла верное решение. Только полный разрыв с прошлым может достаточно отрезвить, прочистить мозги и избавить от постоянного желания плакать. Хватит оглядываться назад. Пора смотреть в будущее.
