Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
Потрясенный случившимся, Руди Ток остался у кровати отца. Он не забыл про жену, но горе обездвижило его.
Десятью минутами позже медсестра сообщила ему что роды у Мэдди прошли с осложнениями и он должен немедленно идти к ней.
Встревоженный перспективой одновременно с отцом потерять и жену, Руди пулей вылетел из палаты интенсивной терапии.
Как он говорит, коридоры нашей скромной окружной больницы превратились в белый лабиринт и он дважды сворачивал не в ту сторону. Не в силах дожидаться лифта, он скатился по лестнице с четвертого на первый этаж, прежде чем вспомнил, что родильное отделение находится на третьем.
Отец прибыл в комнату ожидания в тот самый момент, когда Конрад Бизо застрелил врача, принимавшего роды у его жены.
На мгновение он подумал, что Бизо стреляет из шутовского пистолета, заряженного капсулами с красными чернилами. Но врач упал на пол по-настоящему, и воздух наполнился запахом крови.
Бизо повернулся к отцу и поднял пистолет.
Несмотря на мятую шляпу-пирожок, короткие рукава пиджака, полосу клетчатой материи на заднице, белые круги вокруг глаз и румяна на щеках, в этот момент в Конраде Бизо не было ничего клоунского. Он смотрел на Руди глазами дикого кота, не составляло труда представить себе, что за сомкнутыми губами скрываются не человеческие зубы, а тигриные клыки. Похоже, его обуяла жажда убийства.
Отец подумал, что и он сейчас получит пулю, но Бизо процедил: «Прочь с дороги, Руди Ток! С тобой мне делить нечего. Ты не воздушный гимнаст».
Плечом он распахнул дверь между комнатой ожидания и родильным отделением и захлопнул ее за собой.
Отец опустился на колени рядом с врачом и обнаружил, что тот еще жив. Раненый попытался заговорить, но не мог: кровь клокотала в горле, и он задыхался.
Руди осторожно приподнял голову врача, подложил под спину стопку старых журналов, чтобы раненый мог дышать. Стал звать на помощь, но его крики оглушались ревом грозы и раскатами грома.
Доктор Феррис Маклональд был лечащим врачом Мэдди. Он также занялся и Натали Бизо, когда ту привезли в больницу.
Смертельно раненный, он испытывал скорее недоумение, чем страх. Когда горло освободилось от крови, он смог сказать отцу:
— Она умерла при родах, но моей вины тут нет.
В этот момент отец подумал, что речь идет о Мэдди. Доктор Маклональд это понял, потому что успел перед смертью сказать:
— Не Мэдди. Жена клоуна. Мэдди… жива. Извини, Руди.
И Феррис Макдональд умер на руках у моего отца. И едва стих очередной громовой раскат, отец услышал еще один выстрел, раздавшийся за дверью, через которую только что прошел Конрад Бизо.
Мэдди лежала где-то за той дверью… обессиленная трудными родами. И я тоже был за той дверью, младенец не способный защитить себя.
Мой отец, тогда еще пекарь, никогда не отличался к склонностью к решительным действиям. Не прибавилось у него этой самой решительности и несколько лет спустя, когда его перевели в кондитеры. Среднего роста и веса, он не был слабаком, но не мог похвастаться и дюжинной силой. Он привык к спокойной жизни, без стрессов и катаклизмов, которая, кстати, полностью его устраивала.
Тем не менее страх за жену и сына не вызвал у него истерики, наоборот, заставил действовать хладнокровно и расчетливо. Без оружия, без плана действий, но с внезапно обретенным сердцем льва, он открыл дверь и последовал за Бизо.
И хотя воображение рисовало ему кровавые картины он и представить себе не мог того, что должно случиться, не мог и предположить, что события той ночи наложат свой отпечаток на последующие тридцать лет жизни, моей и его.
Глава 2
В центральной больнице округа Сноу, войдя в дверь между комнатой ожидания и родильным отделением, человек попадает в короткий коридор, по левую стену которого находится кладовая, а по правую — ванная. Матовые потолочные панели, закрывающие флуоресцентные лампы, белые стены, пол, выложенный белыми керамическими плитками, указывают на то, что здесь поддерживается идеальная чистота и ведется непримиримая борьба с болезнетворными микроорганизмами.
Я тоже побывал в этом отделении, потому что мой ребенок появился на свет божий здесь же, в еще одну незабываемую ночь, когда за окнами вновь разбушевалась непогода.
В ту грозовую ночь 1974 года, когда Ричард Никсон уехал домой в Калифорнию, а Бизо обезумел от ярости, мой отец нашел в коридоре медсестру, застреленную в упор.
Он помнит, как едва не упал на колени от жалости и отчаяния.
Смерть доктора Макдональда, пусть и ужасная, не поразила отца до глубины души, возможно, потому, что произошло все слишком быстро, слишком внезапно. Но всего через несколько секунд он увидел второй труп, молодой медсестры, в белом халате, с золотыми кудрями, обрамлявшими вдруг ставшее таким серьезным лицо, и только тут окончательно осознал, что долгое время находился бок о бок с маньяком-убийцей.
Он распахнул дверь кладовой в надежде найти там хоть что-нибудь похожее на оружие. Но нашел только простыни, бутыли с антисептическим раствором, запертый шкаф с лекарствами…
И хотя потом мой отец, конечно же, посмеялся над собой, в тот момент он подумал, что его руки, за последние годы перемесившие столько теста, очень даже сильны. А потому, если каким-то образом ему удастся избежать пули, они, конечно же, смогут задушить этого дьявольского клоуна.
И действительно, руки разозленного пекаря — страшное оружие. А ужас, охвативший тогда моего отца, пусть это и покажется странным, только придал ему мужества.
Короткий коридор пересекался с более длинным, который вел направо и налево. В этом новом коридоре из трех дверей две вели в «родилки», а одна — в палату для новорожденных, где лежали младенцы, каждый в своей кроватке. Привыкали к новой реальности света, тени, голода, неудовлетворенности, налогов.
Отец искал мою мать и меня, но в одной из «родилок» нашел только мать, лежащую без сознания на той самой кровати, где она и рожала. Ни медсестер, ни врачей в «родилке» было.
Поначалу Руди подумал, что его любимая умерла. В глазах у него потемнело, он едва не лишился чувств, но в последний момент заметил, что она дышит. Он ухватился за край кровати и стоял, пока не совладал с нервами.
С посеревшим лицом, блестевшим от пота, она ни чем не напоминала знакомую ему, бурлящую энергией женщину, казалась хрупкой и ранимой.
Кровь на простынях указывала, что она родила, но вопящего младенца Руди не видел.
Откуда-то донесся крик Бизо: «Где вы, мерзавцы?»
Отцу очень не хотелось оставлять мою мать, но он пошел на крик в надежде, что как-то сможет помочь людям. Потом он говорил, что на его месте точно так же поступил бы каждый пекарь.
Во второй «родилке» он нашел Натали Бизо. Она лежала на такой же кровати, как и его жена. Хрупкая, воздушная гимнастка умерла так недавно, что на ее щеках еще не высохли слезы страданий.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
