– Нет-нет-нет, – говорит парень, легонько подталкивая меня обратно к обочине. – Каждый ньюйоркец имеет право на такси. Ты должна поднять руку так, словно ты абсолютно уверена в том, что оно обязано остановиться перед тобой… Как будто тебе даже в голову не придет, что кто-то может проехать мимо.
Я вздыхаю и возвращаюсь к своим попыткам. Одинокая пара фар освещает Тридцать четвертую улицу.
«Это такси принадлежит тебе. Ты его остановишь», – говорю я себе.
Я встаю одной ногой на бордюр, поднимаю руку, чтобы таксист меня заметил. Я смотрю прямо на автомобиль, фары освещают меня, словно я на сцене, и…
И такси действительно останавливается прямо передо мной! Я стараюсь не слишком счастливо улыбаться, когда мы залезаем в него.
Энтони легонько толкает меня в бок:
– Теперь ты одна из нас.
Он прав. И это прекрасное чувство.
Пять минут спустя мы едем на такси в аэропорт Джона Кеннеди, и я ощущаю одновременно и волнение, и усталость (волталость!). Мы с Энтони держимся за руки, то переплетая, то расплетая наши пальцы в медленном ритме. Но, так или иначе, мы никогда не промахиваемся, никогда не запутываемся.
Наверное, это вовсе не обязательно после всего, что мы сегодня сделали и сказали, но я все равно чувствую необходимость протянуть руку и повернуть Энтони за подбородок к себе лицом:
– Я за тобой вернусь.
Энтони делает вид, что я пугаю его:
– Ты говоришь так, словно собираешься охотиться на меня.
Мы так часто подшучивали и смеялись друг над другом сегодня, и это было замечательно. Но теперь я не в настроении веселиться. Пора нам стать серьезными.
– Ты знаешь, о чем я.
Энтони внимательно смотрит на меня, он совершенно серьезен, даже не моргает.
– Знаю. Я же сказал, что буду ждать тебя… И город тоже.
– Ты уверен, что готов к этому? – спрашиваю я, отодвигаясь, чтобы лучше видеть лицо Эн-тони. – Уверен, что сможешь подождать?
– А ты?
Мой ответ приходит мне в голову практически мгновенно:
– Я не знаю, куда это все идет… Но я хочу узнать.
Энтони улыбается и наклоняется, чтобы снова меня поцеловать. Я чувствую привкус слез в нашем поцелуе и не знаю, мои они или его. Но мне все равно.
Энтони отрывается от моих губ, откидывается на спинку сиденья и смотрит на меня. Он снова совершенно серьезен.
– Если мы и впрямь готовы пойти на это, – говорит он, – тогда есть кое-что очень важное, что мы должны сделать сначала. Есть кое-что, что я должен знать…
Я чувствую, как внутри у меня все напрягается, но мне интересно, что же парень хочет узнать.
– Как твоя фамилия?
Я что, и правда ни разу за все это время не упомянула ее?
Я смеюсь и называю свою фамилию:
– Чешир.
Энтони улыбается и кивает, как будто это многое объясняет:
– И еще один вопрос. Хотя, кажется, с ним я немного… гм… забегаю вперед.
Я стараюсь не казаться напуганной, пока мне в голову лезут всякие странные варианты того, о чем Энтони может меня спросить.
– Дашь мне свой номер телефона?
Следующее, что я осознаю, – в одной руке у меня новый посадочный талон, а в другой – ладонь Энтони. Мистейк на поводке шагает между нами, но очень медленно: бедняжка совсем измоталась.
Мы идем в сторону таможенного контроля, и я одновременно взволнована возможностью отправиться домой и переживаю из-за расставания с Энтони. Дело не в том, что я боюсь, что Энтони найдет себе другую девушку или будет изменять мне, как сделали наши бывшие. Проблема в том – а теперь, когда мой полет совсем близко, это ощущается еще острее, – что я просто не хочу быть вдалеке от него.
И вот мы добрались до начала коридора, ведущего к таможенному контролю. Перед нами другие измученные европейцы, собравшиеся лететь домой дополнительными рейсами.
– Итак… – Когда я смотрю на Энтони, я понимаю, что мне больше нечего сказать.
Я копаюсь в своей сумке и достаю «Забудьте своего бывшего всего за десять простых шагов!» – книгу, благодаря которой мы сегодня попадали в такие забавные, до абсурда нелепые, не всегда законные и в конечном счете замечательные неприятности.
– Я так понимаю, она нам больше не нужна, правильно? – улыбаюсь я.
Энтони смеется, забирает книгу у меня и вертит ее в руках, качая головой:
– Поверить не могу, что это и впрямь сработало.
– Может, нам оставить ее для кого-нибудь другого? Кто знает, возможно, кто-нибудь из тех людей, что сойдет со следующих рейсов, будет нуждаться в точно такой же помощи, как и мы.
Энтони снова смеется, озираясь по сторонам. Его глаза загораются, когда он видит четыре кресла недалеко от пункта таможенного контроля. Эн-тони подходит к ним и, склонившись, кладет книгу на одно из сидений. Он поворачивается ко мне, на его лице торжественное выражение, а на губах – легкая улыбка. Парень прикладывает руки к груди, а затем смотрит на меня, подняв брови:
– Чего же ты ждешь?
Я принимаю такую же позу, как и он.
Энтони вновь поворачивается к книге:
– Ты можешь исцелить еще больше сердец на Рождество? Только… только постарайся, чтобы следующую пару не арестовали полицейские!
Я громко смеюсь, услышав последние слова Эн-тони, а затем мы оба торжественно киваем и машем книге на прощание.
Парень снова берет меня за руку и ведет к таможенному контролю. Он озабоченно шепчет мне:
– Ты же записала мой номер, верно?
Я улыбаюсь ему в ответ:
– И твою электронную почту, и ссылку на твой аккаунт на Facebook, и твой ник в Twitter, и твой Instagram. Ты теперь никуда не сбежишь от меня, Монтелеоне!
– А я больше никуда и не бегу.
Энтони снова меня целует, и я думаю о том, что шесть часов, которые прошли с момента нашего знакомства до первого поцелуя, были потрачены впустую.
Мы прерываем поцелуй, когда я чувствую, что Мистейк довольно крепко обмотала мои ноги своим поводком. Щенок бегал вокруг меня все это время, и теперь я накрепко привязана к нему. Эн-тони смеется, опускаясь на колени, чтобы освободить меня, как будто он уже не сделал этого сегодня.
– Думаю, она будет скучать по тебе почти так же сильно, как и я, – говорит Энтони.
Я одариваю его шутливо-строгим взглядом. Если я буду серьезна и искренна, то, скорее всего, не сдержусь и расплачусь.
– Да! Уж лучше тебе хорошенько скучать по мне!
– Не сомневайся. Я буду. Ты просто потрясающая.
