Лакр попытался прорваться еще раз, однако кордон снова приподнял колючие ветви, после чего внушительно выгнулся навстречу, зашелестел листвой и наконец расцвел крупными желтыми цветками.
— Осторожнее, — предупредил Шир, благоразумно не приближаясь к деревьям. — Не вздумай вдохнуть пыльцу, иначе утром не добудимся. А вон на тех шипах есть еще и яд, который обездвижит тебя на половину ночи. Убить не убьет, конечно, но можешь мне поверить — ощущения не из приятных. Особенно потому, что разум этот яд оставляет кристально чистым.
Лакр, углядев на ближних ветках крохотные желтые капельки, которых секунду назад и в помине не было, быстро сообразил, что угроза реальна, и с ворчанием отступил.
— Правильно, — усмехнулся охотник. Сам он сидел поодаль, на приличном расстоянии от барьера, прислонившись спиной к какому-то валуну, чтобы ни колючки, ни пыльца его не затронули. — Сегодня хмер поблизости нет, охранять некому, так что избавить тебя от твари вроде пересмешника или какой другой напасти никто не сможет.
— А ты на что?
— Мне не велено выходить.
— Даже если меня там жрать начнут, тоже не пойдешь?
— Нет.
— Тьфу, — с отвращением отвернулся Лакр, поняв, что ничего не добьется. — Может, я просто убедиться хотел, что тут есть запасной выход? На случай, если кое у кого вдруг ум за разум зайдет и проснутся звериные инстинкты!
— Не бойся, не проснутся, — по-волчьи усмехнулся Шир. — Пока я человек, волк во мне дремлет, и наоборот. Могу неделями не спать, ныряя из личины в личину: пока одна половина бодрствует, вторая будет отсыпаться.
— Очень удобно, — съязвил рыжий, с досадой отходя от деревьев. — И что, все ваши так?
— Разумеется.
— Весело живете, — пробормотал Лакр, усаживаясь рядом с Тергом. — А что будет, если не дать тебе перекинуться в полнолуние?
Шир независимо пожал плечами.
— Я же не оборотень, чтобы от луны зависеть. Могу перекинуться, могу остаться таким, как есть. Мне не мешает личина.
— Каково это — быть зверем? — неожиданно заинтересовался Картис. — Что-то меняется, когда перекидываешься?
— Слух, зрение, обоняние… все становится очень четким. Так, будто до этого ты смотрел на мир сквозь мутное стекло. Да и тело совсем другое — сильное, быстрое, не чета некоторым.
— Лапы, случаем, не мешают? — невинно полюбопытствовал Лакр. — Нет? А зубы? Когти? Хвост?
Шир только усмехнулся.
— А тебе? Плохому танцору, как говорится…
— Я человек, — с достоинством отозвался рыжий.
— Я тоже. Местами. Зато когда я волк, такие мелочи меня не заботят: что на двух ногах, что на четырех — без разницы.
— А как насчет всего остального? При смене облика память сохраняется полностью? — вмешался в разговор Тирриниэль. — Насколько я знаю, оборотни о прошлой жизни не помнят, а ты?
— Помню, — спокойно отозвался охотник, устраиваясь поудобнее. — Все помню, что делал, с кем говорил, что пообещал, что на завтрак жевал… даже то, что я — человек и почему-то умею ходить на задних лапах. Просто это становится не особенно важным. Так, краем сознания отмечаю, что есть у меня еще одна половинка со странными принципами, но большого значения не придаю, за исключением случаев, когда наши мысли совпадают. Так же и с волком: я знаю, что он внутри; знаю, что все слышит и понимает, чувствую, когда он голоден, но знаю и то, что он не возьмет верх, пока я этого не пожелаю.
Ланниэль заинтересованно подался вперед.
— А перекидываться больно?
— Почти нет.
— Сознание при этом не теряешь?
— Еще не хватало! — пренебрежительно фыркнул охотник. — Что я, девка, чтобы в обморок грохаться?
— Ну, хорошо. А как насчет шерсти? Что чувствуешь, когда расти начинает?
— Щекотно. И десны чешутся, если зубы режутся слишком быстро, а в остальном терпимо.
— А как ты его зовешь? В смысле волка, конечно, — нетерпеливо заерзал на своем месте Лакр. — Ну, свистишь там? Или шепчешь чего? Может, выть начинаешь?
Шир от таких предположений даже закашлялся.
— Дурень, зачем мне выть-то? Чтобы пересмешников окрестных пугать? Или хмер очаровывать? Нет, конечно! Просто закрываю глаза и зову. Он приходит. А потом я засыпаю и отдаю ему свое тело.
— Не боишься, что одолеет? — неожиданно хмыкнул Тирриниэль.
— Нет, — качнул головой Шир. — Он живет во мне точно так же, как я живу в нем. Если кто-то из нас сорвется или решит остаться один, то погибнем оба. Не знаю, это как-то связано с магией крови, но подробности лучше у Бел спросить или у наших владык: это они проводят инициацию.
Лакр округлил глаза.
— Хочешь сказать, Белка при этом присутствует и в подробностях наблюдает, как вас корежит?!
— Она приходит на каждую инициацию, — серьезно ответил Шир. — Без нее никогда не начинают.
— Но зачем?
— У нее лучше всех получается сдержать нас в первые мгновения, ну, когда все завершается и вместо обычного охотника получается Серый.
Терг озадаченно потер переносицу.
— Хочешь сказать, она помогает вам не сорваться?
— Точно. В первый раз нам сложно: новый мир, новые ощущения, память о прежней жизни при первом перевоплощении недоступна, а желаний-то о-го-го как много. И потянуться, и удрать от остроухих типов, от которых буквально несет магией, и загрызть кого-нибудь, потому что голод поистине зверский, а иногда даже хочется найти себе па… короче, слишком много всего обрушивается. Некоторые с непривычки и кинуться могут. А Бел… — По губам охотника скользнула странная улыбка. — Еще ни разу не было, чтобы она кого-то упустила. Как рыкнет, бывало, да как двинет по морде, собьет с ног, а потом швырнет на землю и ткнет носом… но говорит при этом так ласково, так тихо, что поневоле прислушаешься. И как дивно она пахнет…
Шир мечтательно вздохнул.
— Мрр. Никто в мире не пахнет так, как Бел. У эльфов от нее мигом крышу сносит, люди чуют эту магию слабее, но тоже с трудом справляются, а мы… Мы ощущаем ее лучше всех и не поддаемся ее чарам благодаря тому волку, что сидит внутри и всякий раз напоминает о стае.
— Гм, — задумчиво обронил Ланниэль. — Выходит, на самом деле это стая спасает вас от ее силы?
— Когда нас много, то каждому достается лишь малая часть ее магии. А это уже можно вынести. Потому-то мы и стойкие.
— Но сейчас ты один…
— Это не имеет значения, — усмехнулся перевертыш. — Стая поддерживает меня даже на расстоянии.
— Однако человеком тебе все равно трудно? — продолжал допытываться молодой маг. — Ты ведь все равно чувствуешь ее магию?
— Да, — признал Шир. — Но слабее, чем вы. А когда зверем, то и вовсе чуть-чуть.
