Книга Зерна граната - Анна Коэн

Как образованный человек, человек непростой и весьма переменчивой эпохи, Юстас не раз задумывался о собственном жизнеописании. Когда-нибудь, когда сомнения и свершения останутся позади и он лицом к лицу встретит плоды своих деяний, будучи при этом достаточно мудрым и непредвзятым, то возьмется за бумагу и прочертит на ней свой путь.

В то же время Андерсен понимал, что далеко не каждый день и даже месяц достойны того, чтобы остаться в истории. Пусть выпадут в небытие часы, проведенные за книгами о законах, сны, дороги, слепое копошение в служебных бумагах. Пусть белым пятном останутся растянувшиеся на века дни ожидания в здании имперской заставы.

Он хотел бы начать описание олонской главы своей жизни с того мига, когда сквозь затхлый воздух атласной лентой к нему протянулся сладковатый запах можжевеловых курений и раздался шорох шелковых шагов.

Юстас и герцог не были пленниками в полном смысле слова. Александрийцы назвали бы это подвешенное состояние лимбом – не жизнь и не смерть; не казнь, но и не награда. Они проводили дни и недели в небольшой комнате с белыми стенами и двумя простыми топчанами без подушек и одеял. Трижды в день им приносили густую рыбную похлебку, холодный комковатый рис с травами и чистую воду. На окнах не было решеток, а на двери – замка. Но сквозь тонкие перегородки явственно различались силуэты охранников в высоких фуражках, напоминавших колпаки. Из окна же виднелся плац, где изо дня в день тренировались солдаты – стрельба из винтовок по мишеням, рукопашный бой, фехтование. Только безумец решился бы бежать. К тому же у Фердинанда Спегельрафа не было такой цели. Он ждал ответа.

После случившегося в поместье Эриха фон Клокке герцог решил посвятить ассистента в некоторые подробности своего плана. Не в полной мере, намеками, недомолвками, но это было все же лучше, чем глухая пустота, в которой его ассистент провел долгие недели. В конце концов, Юстас не зря проделал вместе с патроном весь этот путь и стал достойным малой роли в большой игре.

Император Ли Мин Сен породил пятерых сыновей, но только старший из них, Ли Мин Тен, был от благородной дамы – жены императора. Остальные же четверо родились у наложниц. Их судьбой было стать цветущей элитой, молодыми полководцами с каплей божественной благодати в крови. Но случилось так, что старший сын в детстве перенес болезнь, сделавшую его бесплодным. Поскольку императрица к тому моменту скончалась, Ли Мин Сену пришлось жениться вновь. Тогда свои права заявила Старая Империя, лежащая далеко на Востоке. Они потребовали, чтобы новой супругой императора стала женщина из их двора, и он не смог отказать, поскольку положение его становилось шатким.

Каково же было его возмущение, когда к нему во дворец, будто в насмешку, доставили десятилетнюю девочку, ровесницу его старшего сына! Будущую императрицу звали Юэлян.

Разумеется, он не притронулся к ней. Вскоре после церемонии он услал девочку в отдельный дворец до дня ее совершеннолетия. На восемь лет все пришло в равновесие: сыновья подрастали и входили в силу, получали лучшее образование и становились прекрасными воинами, а Юэлян превращалась в удивительную красавицу, расцветая день ото дня. Волнения при дворе улеглись до той ночи, когда ее впервые привели в комнаты императора. С тех пор не прошло и месяца, чтобы не шептались о том, что она вот-вот должна понести настоящего наследника престола. Но каждый раз сановников ждало разочарование.

Шли годы, а Юэлян не беременела. Стали поговаривать о том, что Ли Мин Сен стал немощен, растратив себя на наложниц; что Старая Империя подложила правителю пустобрюхую девицу. Что им обоим одна дорога – в монастырь, а чужеземку при этом стоит поморить у позорного столба. Шепотки при дворе стали все более различимыми, а сомнения все более вредоносными. В конце концов двум придворным лекарям отрубили головы, а Юэлян отправилась обратно в свой дворец из зеленого камня, стоящий на минеральном источнике, чтобы «поправить здоровье». Ни один из сыновей не мог претендовать на престол, но у каждого из них в подчинении была небольшая армия. Назревала буря.

Так Оолонг с его титанической мощью со дня на день мог пасть жертвой собственных традиций. И герцог в точности знал, как обратить ситуацию в свою пользу.

Юстас мог только догадываться, кому было адресовано письмо, которое герцог написал сразу же по прибытии на заставу. Буквы незнакомого языка ровно и уверенно бежали из-под пера Фердинанда, превращаясь в замысловатый орнамент. Но с момента, когда послание было отправлено, прошло уже более десяти дней, а ответа все не было.

В один из дней, когда герцог дремал, положив на грудь записную книжку в изумрудном переплете, а Юстас, по обыкновению, развлекал себя, вспоминая годы правления монархов Кантабрии, обоняния ассистента коснулся незнакомый прежде аромат. Тонкий, древесный, дымный. Он почуял его раньше, чем различил звуки в коридоре и увидел очертания фигур.

Как в театре теней, из-за кулис возник силуэт женщины. Юстас мог бы поклясться, что она молода – так грациозно она держала голову с замысловатой тяжелой прической. Она остановилась перед охранниками, молча сняла с шеи что-то, напоминающее массивный медальон, и показала им. Они немедленно удалились, склонившись в глубоком поклоне. Девушка же помедлила, возвращая таинственный знак отличия на место, а после присела на колени и отодвинула дверь в сторону.

Юстас поднялся с топчана, не понимая, что делать дальше. Герцог немедленно проснулся и удивительно быстро облачился в сюртук.