678-555-8214: «Кстати, я знаю, как обойти сигнализацию».
21
На протяжении всего ужина телефон жжет мне бедро, словно кусок плутония, молчаливый убийца, источающий смертоносный яд в моем кармане. Если у меня и имелись какие-то сомнения по поводу того, что номера принадлежат разным людям, теперь от них не осталось и следа. Не могли два таких сообщения – «Я знаю, как обойти сигнализацию» и «Что-то случилось?» – быть посланы одной и той же рукой.
Если только кто-то не пытается запутать меня. От этой мысли у меня начинается несварение, только что съеденные мной спагетти и фрикадельки превращаются в рвотную массу, поскольку это вполне вероятно. Возможно даже, что это тот же самый человек, который прислал мне письмо, написанное рукой моего мужа, а мой профессиональный опыт подсказывает мне, что такое мог сделать только социопат.
– Айрис, милая, ты вообще нас слушаешь? – окликает меня мама через стол.
Я перестаю накручивать спагетти на вилку, поднимаю глаза от тарелки и вижу, что она смотрит на меня, озабоченно хмуря брови.
– Что, прости?
– Мы говорили о наших планах и том, что Джеймсу очень надо попасть домой в эти выходные.
Он кивает с виноватой улыбкой.
– У меня в понедельник целый день операции, и мне правда нужно побыть пару дней дома, чтобы подготовиться. Надеюсь, ты понимаешь.
– Тебе не нужно извиняться за то, что у тебя есть своя жизнь и работа. Поезжай. Конечно, поезжай. Со мной все будет в порядке.
– Я вернусь в следующие выходные, а дальше посмотрим. – Он говорит все это, обращаясь ко всем сидящим за столом, но главным образом к Дэйву, и тут до меня доходит, что Джеймс собирается вернуться в Саванну в одиночестве. Он оставляет брата здесь.
Я смотрю на свою семью и думаю: интересно, что еще из их разговора я пропустила.
– А у остальных какие планы?
– Мы остаемся, – отвечают они чуть ли не в один голос.
– А вам разве не надо на работу? – спрашиваю я родителей, а потом поворачиваюсь к Дэйву: – А как насчет тебя? У тебя на следующей неделе нет показов?
– Я договорюсь с коллегой. – Он пожимает плечом, что, по-видимому, должно означать: «Пустяки», но я-то знаю, что он врет. Торговля недвижимостью – жесткий бизнес, и акулы из его офиса известны своей кровожадностью, всегда ждут подходящего момента, чтобы увести клиентов у другого агента. Меня начинает преследовать чувство вины.
Я перевожу взгляд на маму, потом на отца, оба как-то подозрительно молчаливы. В том, как они смотрят на меня, я угадываю множество самых разных эмоций – беспокойство, решимость, упрямство. Они тоже не собираются уезжать в эти выходные. На самом деле мама, похоже, готова приковать себя к стулу, а тот, в свою очередь, надежно прикрутить к полу.
– Послушайте, вам всем действительно не нужно оставаться. Со мной все будет в порядке.
Мама выглядит так, словно обижена самим фактом того, что я это предложила, и качает головой, прежде чем я успеваю договорить.
– Мы с папой уже все уладили на работе, и мы хотим остаться. Мы счастливы это сделать и останемся до тех пор, пока будем нужны тебе.
В груди поднимается теплая волна любви к моей милой мамочке. Если она что-то решила, то уже не отступит и будет насильно кормить меня три раза в день до тех пор, пока я не буду готова снова отправиться на свидание с мужчиной. Разве странно, что я хочу какое-то время побыть в одиночестве? Я не интроверт. Я люблю свою семью и обычно мечтаю о том, чтобы они жили рядом. Вновь испеченные вдовы обычно страшатся того момента, когда их родные и близкие собирают чемоданы и возвращаются к собственной жизни, оставляя их одних наедине с их горем. И вот мне предстоит уговорить свою семью поступить именно так.
Я откладываю вилку и говорю как можно мягче:
– Мне очень приятно, что вы все здесь со мной, и я очень ценю, правда, что вы провели со мной эту неделю, но этого достаточно. В понедельник я собираюсь вернуться на работу.
Мама озабоченно хмурит брови:
– Так скоро?
Я киваю.
– Это именно то, что я посоветовала бы сделать своему пациенту. Вернуться к нормальной повседневной жизни, построить для себя эту новую нормальную жизнь. И если честно, мне хочется поскорее оказаться среди детей, которые еще более психованные, чем я. Возможно, это поможет мне успокоиться. – Когда мама в ответ на мою шутку остается сидеть все с тем же обеспокоенным лицом, я тянусь через весь стол и накрываю ее руку своей. – Мамочка, я знаю, что делаю. Обещаю.
Она кидает взгляд на отца, который в ответ только пожимает плечами, мол, как скажешь. Она качает головой, ее лицо приобретает еще более упрямое выражение.
– Мне не нравится, что ты останешься одна.
– Я поужинаю с Элизабет или приглашу ее выпить. Мы не виделись с ней и с другими девочками с церемонии прощания. Я буду в порядке.
– Что ж, это отличная идея. Делай, как считаешь нужным, – говорит мама. – А я продолжу заниматься похоронами. И на улице становится теплей, нужно привести в порядок приоконные ящики…
Я пытаюсь найти компромисс.
– Почему бы вам не съездить домой на несколько дней, не уладить все дела, требующие вашего присутствия, и не вернуться на следующей неделе? И мы проведем вместе все выходные.
– У меня есть идея получше, – говорит Дэйв, как всегда бросаясь мне на помощь. – Почему бы нам всем не встретиться в следующие выходные у мамы с папой? Нам это ближе, и маме с папой не нужно будет снова проделывать такой путь.
