Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
В середине 1960-х годов дискуссия о парниковом эффекте как объекте фундаментального исследования велась главным образам в связи с федеральной программой модификации погоды. Эта программа свидетельствовала в пользу признания того, что в данном случае речь идет о фундаментальных исследованиях. В то же время она блокировала попытки расширить и объединить исследования круговорота углерода и моделирование атмосферных процессов. Сопротивление со стороны чиновников и Конгресса вызывало раздражение у предприимчивой академической элиты, занимавшейся исследованиями океана и атмосферы. С конца 1940-х годов, когда проводил свои эксперименты лауреат Нобелевской премии Ирвинг Лангмуир, интерес правительства в отношении меняющейся погоды ограничивался увеличением количества осадков (и в первую очередь возможностью вызвать дождь в южных штатах путем генерации облаков), что, по сути, имело мало общего с проблемой изменения климата в глобальном масштабе (Hart & Victor, 1993: 657).
Финансирование федеральной программы модификации погоды за период с 1966 по 1971 год выросло почти вдвое (с 9 млн. долларов до 16 млн.). В то же время примерно на 20 % сократилось финансирование исследований «непреднамеренных изменений погоды и климата» (с 434 000 долларов до 360 000). В эпоху технологического оптимизма проблеме «непреднамеренных изменений климата», по сравнению с модификацией погоды, недоставало «гламура» (Hart & Victor, 1993: 660). Когда начало широкомасштабным климатологическим исследованиям все же было положено, а климатическая политика была внесена на повестку дня, причиной этому послужил отнюдь не неудержимый научный прогресс. Харт и Виктор указывают на особую роль политических предпринимателей:
На наш взгляд, «вес научных доводов», без соответствующей активности научной элиты и экологического движения, которые открыли определенные возможности, вряд ли смог бы направить и политику, и науку в то русло, в котором они фактически развивались. Одно и то же научное исследование в разных условиях может иметь самые разные политические последствия (Hart & Victor, 1993: 667 и далее; курсив наш – Р. Г. и Н. Ш.).
Джеймс Хансен из НАСА относится к политическим предпринимателям от науки, которые заслуживают особого внимания. В 1981 году он связался с журналистом New York Times Уолтером Салливаном и послал ему почти готовый к публикации материал. Салливан написал об этом статью, которая была опубликована на первой странице New York Times. Хансен в своей статье предостерегает человечество от непредсказуемого повышения температуры земной атмосферы, которое повлечет за собой катастрофическое повышение уровня Мирового океана. В статье под заголовком «Исследователи зафиксировали тенденцию к потеплению, которое ведет к повышению уровня моря» приводятся шокирующие предостережения семи ученых, работающих на правительство США. По их словам, им удалось выявить «общую тенденцию к потеплению атмосферы Земли, которая простирается до 1880-го года. Они считают это доказательством существования парникового эффекта, при котором растущая концентрация углекислого газа вызывает постоянное повышение температуры». Далее в статье говорится о том, что в будущем столетии ученые прогнозируют глобальное потепление в «беспрецедентных масштабах». «Этого может быть достаточно даже для того, чтобы растопить ледяные слои западной Антарктики, вследствие чего уровень Мирового океана может подняться на 15–20 футов [5,6–6 метров]. Они утверждают, что в этом случае “25 процентов территории Луизианы и Флориды, 10 процентов территории Нью-Джерси, а также многие другие низменные участки по всему миру” могут в течение одного столетия или даже раньше оказаться под водой» (New York Times, 22-е августа 1981). Через неделю была опубликована еще одна статья, в которой говорилось о том, что, «согласно проведенным исследованиям, предсказанное на основании различных моделей потепление Земли соответствует измерениям глобальной температуры с 1880-го года, а также измерениям с Венеры и Марса. Таким образом, исследователи убедились в том, что эти эффекты реально существуют и что модели в состоянии их предсказать».
Авторы статьи оказались правы, предположив, что «другие ученые, скорее всего, поставят под вопрос эти гипотезы, методы и заключения». Правы они и в своем прогнозе относительно того, что «некоторые сочтут парниковый эффект полезным для сельского хозяйства во всем мире». Пожалуй, самым значимым был прогноз относительно того, что прежде, чем можно будет говорить об окончательных данных и выводах, пройдут многие десятилетия. Однако общественность так или иначе стояла перед важным фактом: группа уважаемых ученых предупреждала о грозящей катастрофе. Авторы New York Times пришли к следующему выводу: «Существование парникового эффекта по-прежнему находится под вопросом и поэтому не может служить обоснованием для кардинального изменения энергетической политики. Однако данное исследование, безусловно, предупреждает нас о том, что необходимость в подобном изменении может возникнуть» (New York Times, 29-е августа 1981).
В широких правительственных кругах деятельность Хансена не вызвала одобрения. Министерство энергетики попыталось отозвать финансирование, уже выделенное на проведение исследований, и Хансену пришлось уволить из института пятерых сотрудников (Weart, 2003: 144). Несмотря на это, первые предостережения Хансена не были восприняты всерьез ни американскими, ни международными СМИ. Ситуация изменилась в середине 1980-х годов, по всей видимости после того, как над Антарктикой были обнаружены участки атмосферы с необычно низким содержанием озона, впоследствии названные озоновой дырой. Озоновая дыра была обнаружена в начале 1980-х годов специалистами Британской Антарктической Службы, в 1985 году было опубликовано сообщение об этом открытии (Farman et al., 1985), а еще через год существование озоновой дыры подтвердили ученые NASA (Stolarski et al., 1986).
После этого вопросы глобальной экологии и, прежде всего, все, что касается изменения климата, стали невероятно актуальными. Не заставила себя ждать и обеспокоенность общественности в связи со сбоями в климатической системе. В августе 1986-го года на обложке немецкого еженедельника Der Spiegel можно было видеть изображение Кёльнского собора, стоящего в воде, с подзаголовком «Климатическая катастрофа» (Weingart et al., 2000).
Перед Конгрессом США в качестве эксперта в июне 1988-го года снова выступил Хансен. Ему принадлежит знаменитое высказывание, что он «на 99 процентов уверен в том, что глобальное потепление действительно существует» (O'Donnell, 2000): «По моему мнению, существование парникового эффекта доказано, и он уже сейчас изменяет климат». Еще более решительно Хансен высказался в беседе с репортером New York Times: «Сейчас пора прекратить ходить вокруг да около, а вместо этого надо прямо сказать, что доказательств более чем достаточно и что парниковый эффект уже существует» (New York Times, 24-е июня 1988). На руку сыграл и тот факт, что свое заявление Хансен сделал в засушливый период. Время его выступления перед комитетом Конгресса было выбрано неслучайно. Сенатор Том Вирт готовил слушания о глобальном потеплении (Andersen & Agrawala, 2002: 44). Ситуация благоприятствовала тому, чтобы представить проблему наиболее драматичным образом. Как и на своих прошлых (и будущих) выступлениях, Хансен, будучи публичным человеком, сразу оказался на линии огня, как показал обрушившийся на него шквал критики. Скептически настроенные «враги» видели в климатической проблеме и в высказываниях Хансена «паникерство по поводу глобального потепления». Профессор экологии Виргинского университета и сотрудник известного своим консерватизмом Института Катона Патрик Мичелс обвинил Хансена в том, что он – единственный из всех ученых, кто допускает существование причинно-следственной связи между «нынешней температурой и антропогенными изменениями в атмосфере» (Washington Post, 8-е января 1989).
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
