Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
— Я ничего не могу, — покачал головой призрак, могу воздействовать только на то, что связано с крепостью, — стены, потолки, полы, горную породу. Поскольку духи существуют вне времени и пространства, могу играть с этими двумя материями в весьма ограниченных рамках. Но существовать без крепости и вне ее — нет. Она без меня продолжит стоять дальше, пусть и без тепла из стен и воды с холодом в подвалах. Но люди сумеют это преодолеть. Как и многие другие неудобства в отсутствие хранителя.
Я не знала, что сказать. Дух тяготился своим существованием, это очевидно. Но желать ему скорейшей реализации его мечты я не могла. Наверное, эгоистично хотеть, чтобы тот, кому опостылела жизнь, продолжал жить.
— Каково это — прожить два с половиной тысячелетия?
— Для духов время течет иначе, у нас нет начала и конца, дневное бодрствование не завершается сном, нет понятия суток, как нет усталости, голода и всех прочих ощущений, присущих телу. Есть мысли, есть чувства, но и они притуплены, смазаны, размыты, иначе бы духи сразу лишались рассудка. Все-таки подобное существование отнюдь не предел мечтаний. Когда понимаешь, что ты умер и получил такое посмертие, поверь, особой радости не испытываешь. Но так же, как дерево не в силах выбирать место, где расти, и я не могу выбирать, где и как жить.
— А зачем вы вообще сделали себе такой сомнительный подарок при жизни?
— Потому что живой никогда не поймет мертвого. А еще живой, даже проживший три столетия, не поймет, что такое жизнь длиной в тысячелетия. Вечная жизнь всего лишь глупая мечта смертных, на счастье самих смертных, абсолютно неосуществимая. Пройдет еще тысячелетие, и моя сила иссякнет, а вместе ней исчезну и я. Нет ничего вечного. Поэтому надо любить и ценить свою жизнь. Уметь быть счастливым и жить прежде всего ради своего счастья, не в ущерб другим, конечно. Второго шанса прожить жизнь нет ни у кого. Попытка лишь одна, и если она не удастся, ничего исправить нельзя. Помни это, любя сына, мужчину, родных и близких, всех людей. Помни, когда станешь делать свой выбор. Ты у себя одна, второй тебя не будет нигде и никогда.
— Я запомню это.
Я взяла ребенка на руки и подошла к призраку, как и в башне, остановившись у другого края окна. Высоко над горизонтом сияло яркое утреннее солнце на чистом безоблачном небе. Небесная лазурь. Абсолютный голубой цвет. Яркий, насыщенный, дарящий умиротворение и какое-то счастье цвет, на мой взгляд, ничуть не хуже даже самого красивого заката. Я думаю, сейчас призрак со мной согласен. Потому что закат — это всегда гибель. Маленькое завершение дня, чтобы впустить ночь и родиться заново с зарей. Маленькая смерть человека, который, отключая сознание, попадает в мир грез и сновидений, чтобы проснуться утром. Маленький исход мира, погружающегося во тьму, чтобы снова найти свет.
Любите рассвет — это всегда начало. Любите день, он несет продолжение. Можно любить закат, но надо понимать, что это конец. И что ждет за ним, известно лишь богам, если они действительно существуют.
— Мне пора, — сказал призрак, — я не могу долго находиться в этой реальности. Желаю вам удачи с побегом, но, надеюсь, она не понадобится.
— Спасибо. — Чем дальше, тем сильнее я привязывалась к этому полупрозрачному существу, живущему в вечном закате. — Мы увидимся еще?
— Кто знает, — отозвался дух, — но мне кажется, эта встреча не последняя.
Он улыбнулся добро и по-отечески, и эта улыбка отразилась не только на моих губах, даже Вовка у меня на руках снова рассмеялся. И я хотела, чтобы вместо багряного заката, так запомнившегося когда-то чародею, искренний смех ребенка на фоне чистого голубого неба стал новым воспоминанием для духа, способным смыть кровь и боль, что изо дня в день он видит в своем окне.
Глава 10
ДЕНЬ «X»
Оставшиеся дни прошли напряженно, но размеренно. Чем ближе становился день побега, тем нервознее была я. Чтобы не видеться с Дэйсом, я попросила помогающих нам женщин (за исключением и так занятой Панен) приносить мне в комнату еду под предлогом страшного переутомления из-за спасения сына и общего недомогания. Конечно, это симуляция чистой воды, чувствовала я себя более чем нормально, если не считать натянутых нервов. Сам Дэйс, видимо ощущая свою ответственность, у нас не появлялся, иначе это я объяснить не могу. Но надеюсь, что какое-то подобие совести у него еще осталось и он испытывает мучения. Впрочем, что-то мне подсказывало, что мучиться там уже нечем.
Утром за день до побега ко мне пришла Панен с полным комплектом дорожных вещей: плотными брюками по фигуре, курткой с отстегивающейся подкладкой. А еще принесла ботинки, не особо изящные, зато удобные, чем-то напоминающие армейские — высокие, выше щиколотки, на шнуровке, отлично фиксирующие голеностоп, сами мягкие, но на толстой подошве, отлично гнущейся при этом.
Примерив все это, я почувствовала себя туристкой, только вязаной шапочки или банданы не хватало. Не знаю, как это смотрелось со стороны — зеркала в полный рост у меня не имелось. Данная одежда мало того что удобна, так и привычна лично для меня. Все-таки на Земле в наш прогрессивный век я предпочитала брюки. И чувствовала в них себя после длинных, до пола, юбок и платьев значительно комфортнее.
Вещи в жилетку-переноску уже давно собраны, собственно, там исключительно мелочи, плюс запас пеленок, поместившийся в специальные отделения жилета. Еда также была на Панен, и женщина заверила, что провизия уже подготовлена и ждет нас в укромном месте в стойлах эду.
— Спасибо за все, — поблагодарила я Панен, — не знаю, выдастся ли завтра возможность сказать, как много ты для нас сделала и как сильно я к тебе привязалась. Я все еще надеюсь, что ты передумаешь и попробуешь сбежать с нами.
— И не надейся, — обнимая меня, ответила женщина, — мое место здесь. Так будет лучше для всех.
Я не стала спорить и замерла, опустив голову ей на плечо. Жаль расставаться с таким замечательным человеком. Один человек и один призрак — вот те, кто стали моими путеводными звездами в этом мире. И сын, конечно.
На следующее утро мы встали в несусветную рань, едва-едва первые лучи начали освещать небо, — спасибо Панен, разбудила. Оделись, все проверили-перепроверили и пошли в стойла. Наткнуться здесь на кого-то спозаранку практически невозможно. У кого дела, требующие раннего подъема, те уже разошлись по местам. Остальные вставали к завтраку, который начинался в семь утра и заканчивался к девяти.
В стойлах, как и всегда, тепло и уютно. Но самые теплые и уютные конечно же сами эду. Милые, пусть и очень большие кошки, охочие до ласки и игр. Правда, сейчас нам не до того, мы спрятались в дальнем углу, а кошки, тянущиеся к людям, легли вокруг, составив пушистую и мурчащую компанию.
Наверное, еще пару часов нам удалось поспать, пока шум со двора не разбудил второй раз за утро. Панен сходила посмотреть, те ли это, кого ждем, и, вернувшись, утвердительно кивнула. Если бы у меня имелась привычка грызть ногти, я бы, наверное, сгрызла все под корень. Но вместо этого я просто нервничала и кусала губы. Ожидание тянулось неимоверно долго. И вот Панен взяла рыжего лапочку Зура, прихватив еще одного серого лапочку Фиса, впрягла рыжего в похожую на небольшую колесницу повозку и вывела во двор. Я должна накинуть длинный плащ и выйти сначала во двор, а затем и за ворота, стараясь не привлекать внимания. Ребенка я покормила и положила в жилет спереди. Сделала глубокий вдох и медленный выдох. Пульс зашкаливал и отдавался в ушах, от волнения меня немного мутило, но все попытки собраться и успокоиться особых результатов не давали. «Все будет хорошо», — мысленно твердила я про себя, как молитву.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
